Двенадцать железных цепей

Вода была теплее, чем во всех горных речках, которые встречались ей на пути, – даже не хотелось согреваться чарами. Чарна лежала, не думая ни о чём, слабые волны качали её тело, а солнечные блики перед глазами превращались в багряные. Волосы колыхались в воде, как речные змеи, и Чарна играючи пропустила их сквозь пальцы.

Хорошо.

Её мышцы наконец-то расслаблялись. Горы окаймлялись закатным светом, но ветер оставался по-летнему жарким. Вода уносила усталость, грязь, пот, нежеланные мысли, и, если бы Чарна не знала, что ей завтра снова в дорогу, так и осталась бы лежать здесь до скончания времён. Она закрыла глаза и позволила воде накрыть себя с головой.

Вынырнув, вытерла лицо, размяла шею и плечи – и только тогда увидела, как из пещеры выбралось животное. Может, их сегодняшний ужин?

Чарна подплыла ближе к берегу. Закат остался по левую руку, а пещеру уже скрывал вечерний полумрак. Желая рассмотреть животное, Чарна приподнялась, уперлась ногами в илистое дно, и, когда вода щекотнула её под грудью, запоздало подумала: вдруг это животное – чародей? И тут же отогнала от себя эту мысль: зачем чародею прятаться в пещере? А уж с любым животным Чарна справится. Только бы одежду не разорвало.

Но не одна Чарна была любопытна. Животное учуяло её и подошло к обрыву – Чарна различила, что это был крупный волк. Он повёл мордой, потянулся… И только тогда Чарна поняла, насколько же он был крупный.

Под ложечкой засосало.

Чарна попятилась к середине реки.

Волк приподнялся на задние лапы: теперь он выглядел не как животное, а как усталый человек с согбенный спиной. Чарна различила, что его морда казалась подпалённой – костяной маски не было, ведь, как рассказывала Ольжана, её в Тачерате содрал пан Авро. Вынюхивая, чудовище подошло ещё ближе к обрыву, и под его лапой покатились мелкие камешки.

Один его глаз пылал жёлтым огнём. Второй выглядел то ли заплывшим, то ли прищуренным: точно, вспомнила Чарна, оно ведь теперь одноглазое.

«Я не Ольжана, – подумала она отстранённо. – Я ему не нужна». Но чудовище ловко, с изяществом матёрого хищника спрыгнуло к реке.

Выходило, это она – его ужин.

Чарна закричала:

– Юрген!!!

Но мог ли он услышать её на таком расстоянии?..

– Юрген!

Чудовище крадучись подошло к воде, а Чарна, хлестнув по речной глади, окатила его шквалом острых брызг. Чудовище отряхнулось и зарычало, а Чарна похолодела ещё сильнее.

– Ю-юрген! – завопила она снова, и голос сорвался. Чарна бросилась на середину реки, усиленно гребя руками, но поняла, что до противоположного берега добраться не успеет.

Она постаралась вновь заклясть воду, но от ужаса ничего не вышло. Потом стиснула кулак, выбросила его в воздух, и резкий поток ветра обдал Сущность из Стоегоста. Чудовище клацнуло зубами, шерсть его встала дыбом, и Чарна призвала ветер помощнее, тот полоснул по волчьей морде. Разъярившись, чудовище зарычало снова – плотоядно и утробно.

Рык его продолжился, размножился многоголосием, и Чарна не сразу сообразила: рычало не одно животное, а два. С обрыва к реке рухнула лохматая пёсья тень. Пёс с разбегу впился зубами в лапу чудовища, и Сущность, будто бы даже ошалевшая от такой наглости, отшвырнула его с такой силой, что пёс перекувыркнулся, ударился о берег и превратился в Юргена.

Юрген поднялся, стоя в воде по щиколотку, и выставил вперёд руку. Между ним и чудовищем – расстояние всего в несколько шагов.

Чудовище шумно раздувало ноздри. Юрген глядел в его единственный глаз и выжидающе молчал.

Чарна по-прежнему барахталась в реке и мысленно кляла себя на чём свет стоит. И это она-то – способная ученица Йовара, прожившая семь лет в Чернолесье!.. Только и смогла, что сотворить парочку заклятий и позвать на помощь.

– Тихо, – сказал Юрген спокойным низким голосом – так, как обычно разговаривал с чернолесскими чудовищами. Он смотрел на него, почти не моргая. – Тихо, дружище.

«Дружище» сгорбилось, повернулось к реке отсутствующим глазом и вмиг показалось Чарне каким-то… потрёпанным и жалким, словно побитая собака.

– Всё хорошо. – Юрген едва качнул рукой. – Хорошо. Не злись.

Чудовище припало к земле. Дёрнуло мордой, опасно сверкнуло жёлтым огнём – и тут-то оказалось, что оно не пряталось и не горбилось, а готовилось к прыжку. Лапы его выпрямились, зубы обнажились в оскале, и вокруг клыков скользнул длинный язык.

Чарна завизжала опять:

– Юрген!

Она уже видела как наяву: тело Юргена, смятое под когтями, розовая плоть и обнажённые кости, вывернувшиеся с тошнотворным хрустом, – но Юрген успел прижаться к склону, и чудовище приземлилось на мелководье. Юрген тут же взмахнул руками, и вода вокруг Чарны забурлила, хлынула к берегу и обратно, утягивая чудовище за собой.

Юрген рявкнул:

– Бежим!

Чарна закляла воздух и подтолкнула себя к Юргену колдовством. Не успела рассмотреть, как в реке боролась Сущность – различила лишь чёрную шерсть да белые пузыри, – и, пока Юрген ещё удерживал эти чары, перебросилась через первую попавшуюся ветку. Кошкой взлетела по берегу-склону, бросилась назад к кумирне. Услышала за собой бег четырёх Юргеновых лап и взбешённый рык чудовища.