Дверь в стене

Тут он задумался о возможных печальных последствиях. А если ему не поверят – что тогда? Неужто его безупречная репутация ничего не стоит? Бесспорно, с формальной точки зрения он был грабителем. Следуя этому ходу мысли, он взялся сочинять внятную защитную речь про «чисто формальное преступление», которое он совершил, – последнее слово подсудимого, – но в этот момент тучный джентльмен встал и начал расхаживать по комнате. Он открывал и закрывал ящики, и у мистера Ледбеттера мелькнула робкая надежда, что незнакомец раздевается. Но нет! Джентльмен уселся за письменный стол и принялся что-то выводить пером по бумаге, а затем рвать написанное. Вскоре мистер Ледбеттер почуял запах горящей бумаги верже[147], смешанный с ароматом сигары.

«Положение, в котором я находился, – рассказывал мне позднее мистер Ледбеттер, – было неудобным в самых разных отношениях. Поперечная перекладина кровати изрядно давила мне на голову, и я держал на руках непропорционально большую часть собственного веса. Через какое-то время я почувствовал, как у меня, что называется, одеревенела шея. От шероховатого ковра быстро закололо в руках. Колени под туго натянутыми брюками тоже заныли. В ту пору я носил воротнички повыше, чем теперь, – в два с половиной дюйма – и, сидя под кроватью, впервые заметил, что край воротника слегка натирает мне подбородок. Но хуже всего было то, что у меня зачесалось лицо, а избавиться от зуда я мог только посредством отчаянных гримас, – ибо, попытавшись поднять руку, я был напуган шуршанием рукава. Потом мне пришлось отказаться и от мимических движений, поскольку я обнаружил – к счастью, вовремя, – что из-за них мои очки сползли к кончику носа. Если бы они свалились, это, несомненно, выдало бы мое присутствие, но покамест им удавалось кое-как удерживаться – пусть косо и в неустойчивом равновесии. Вдобавок я подхватил небольшой насморк, и меня поминутно одолевало желание то чихнуть, то шмыгнуть носом. Словом, физические страдания вскоре вконец меня доконали – не говоря уже о крайней опасности той ситуации, в которой я очутился. И притом я не мог позволить себе даже пошевелиться».

Потянулись нескончаемые минуты, затем раздалось какое-то позвякивание. Мало-помалу оно стало ритмичным: звяк-звяк-звяк – и так двадцать пять раз; за ним послышались стук по столу и невнятный возглас обладателя толстых ног. Мистеру Ледбеттеру пришло на ум, что это звякало золото. Звяканье возобновилось, и моего друга охватило недоверчивое и все возраставшее любопытство. Если его догадка была верна, этот необыкновенный человек пересчитывал уже не первую сотню фунтов. Наконец мистер Ледбеттер не удержался и, крайне осторожно согнув руки, припал головой к самому полу, в надежде увидеть что-нибудь из-под края подзора. Он шевельнул ногами, пол слегка скрипнул. Звяканье тотчас прекратилось. Мистер Ледбеттер замер. Через некоторое время звуки донеслись снова. Потом они смолкли, и наступила тишина – только сердце мистера Ледбеттера, как казалось ему самому, стучало барабанным боем.

Ничто не нарушало безмолвия. Голова мистера Ледбеттера теперь покоилась на полу, и он мог видеть толстые ноги вплоть до голени. Они не двигались – человек поджал их, упершись носками сапог в пол. В спальне было тихо, необычайно тихо. Мистера Ледбеттера посетила безумная надежда, что с незнакомцем случился обморок или он внезапно умер, уронив голову на письменный стол…

Ничто не нарушало безмолвия. Что же произошло? Желание высунуться наружу сделалось непреодолимым. С превеликими предосторожностями мистер Ледбеттер протянул вперед руку и стал приподнимать подзор указательным пальцем выше уровня глаз. Вокруг по-прежнему царила тишина. Теперь он видел колени незнакомца, заднюю сторону письменного стола… и дуло тяжелого револьвера над столом, нацеленное прямо ему в голову.

– А ну-ка вылезай оттуда, негодяй! – спокойно и сосредоточенно произнес голос тучного джентльмена. – Вылезай! Сюда, живо! И без фокусов – вылазь немедленно!

Мистер Ледбеттер вылез, возможно, немного неохотно, но без фокусов и немедленно, как ему приказали.

– На колени, – скомандовал тучный джентльмен, – и руки вверх.

Подзор за спиной мистера Ледбеттера вновь упал, он выпрямился и поднял руки.

– Одет как священник, – сказал тучный джентльмен. – Будь я проклят, если ошибаюсь! И коротышка к тому же! Ты, негодяй! Какого черта ты заявился сюда? И какого черта залез под мою кровать?

Он, похоже, не ждал ответов и продолжил сыпать оскорбительными замечаниями по поводу внешности мистера Ледбеттера. Сам он тоже оказался не слишком высок, но выглядел куда сильнее мистера Ледбеттера; как и следовало ожидать по виду его ног, он был тучен, с довольно тонкими и мелкими чертами широкого бледного лица, которое завершалось двойным, если не тройным подбородком. Голос у него был несколько сиплый.

– Я спрашиваю, какого черта ты залез под мою кровать?

Мистер Ледбеттер с трудом выдавил из себя жалкое подобие улыбки. Кашлянул.

– Я вполне понимаю… – начал он.

– Что? Что за черт! Это мыло! Нет… не опускай руку, мерзавец!