Дверь в стене

– Это мыло, – подтвердил мистер Ледбеттер. – С вашего умывальника. Не сомневайтесь…

– Молчать, – приказал толстяк. – Я вижу, что это мыло. Подумать только!

– Позвольте мне объяснить…

– Не нужно ничего объяснять. Наверняка соврешь, да и времени у меня нет. О чем я хотел спросить? А! У тебя есть сообщники?

– Всего несколько минут, если вы…

– Сообщники у тебя есть? Черт бы тебя побрал! Если будешь болтать попусту, я тебя пристрелю. Так есть сообщники?

– Нет, – ответил мистер Ледбеттер.

– Врешь небось, – продолжал толстяк. – Но если соврал, поплатишься. Чего же ты меня не оглушил и не свалил с ног, когда я поднимался по лестнице? Как бы то ни было, ты упустил свой шанс. Надо же – залез под кровать! А теперь, как ни крути, ты пойман с поличным.

– Я не знаю, как мне доказать свое алиби, – изрек мистер Ледбеттер, желая продемонстрировать, что он человек образованный.

Повисла продолжительная пауза. Мистер Ледбеттер заметил, что на стуле рядом с его захватчиком лежит груда скомканных бумаг, а поверх нее – большая черная сумка и что стол усыпан пеплом и обрывками бумаги. А перед ними, аккуратно расставленные вдоль края стола, высились ряд за рядом столбики желтых монет – в сотню раз больше золота, чем мистеру Ледбеттеру когда-либо доводилось видеть в своей жизни. Их озаряли две свечи в серебряных подсвечниках. Пауза затягивалась.

– Довольно утомительно держать руки таким образом, – сказал мистер Ледбеттер с заискивающей улыбкой.

– Ничего, потерпишь, – отозвался толстяк. – Но вот что мне с тобой делать, я и сам не знаю.

– Я понимаю, что мое положение двусмысленно.

– О господи! Двусмысленно! Разгуливает здесь со своим собственным мылом, вокруг шеи – напыщенный пасторский воротник до самого подбородка! Ты отъявленный вор, вот ты кто, – вор, какого еще свет не видывал!

– Если быть абсолютно точным… – начал было мистер Ледбеттер, но тут его очки соскочили с носа и звякнули о пуговицы жилета.

Толстяк изменился в лице, в его чертах появилось выражение яростной решимости, в револьвере что-то щелкнуло. Он взялся за оружие двумя руками, затем посмотрел на мистера Ледбеттера и скосил взгляд на упавшее пенсне.

– Теперь-то курок взведен, – произнес толстяк, помолчав, и у него как будто перехватило дыхание. – Знаешь, что я тебе скажу: ты еще никогда не был так близок к смерти. Боже мой, я даже рад! Если бы курок оказался взведен, ты сейчас лежал бы здесь мертвец мертвецом.

Мистер Ледбеттер ничего не ответил, но почувствовал, что комната вокруг него закачалась.

– Что ж, осечка так осечка. Повезло обоим, что так вышло. Боже мой! – Толстяк шумно запыхтел. – Не стоит зеленеть из-за такой ерунды…

– Я уверяю вас, сэр… – с усилием произнес мистер Ледбеттер.

– И выход у нас только один. Если вызвать полицию, накроется маленькое дельце, которое я затеял. Так что это отпадает. Если тебя связать и бросить здесь, завтра все выплывет наружу. Завтра воскресенье, а в понедельник банк не работает – я рассчитывал на три свободных дня. Застрелить тебя – значит совершить убийство, что попахивает виселицей; и, кроме того, это загубит все дело на корню. Ума не приложу, что с тобой делать, – будь я проклят!

– С вашего позволения…

– Ты болтаешь точно настоящий пастор, разрази меня гром! Из всех воров ты… Ладно! Нет! Не позволю. Некогда. Если опять надумаешь трепаться – всажу тебе пулю прямо в живот. Понял? Но я кое-что придумал! Перво-наперво, старина, мы тебя обыщем – проверим, не прячешь ли ты при себе оружия… да, не прячешь ли оружия. И слышишь – когда я велю тебе что-то делать, не разводи болтовню, а выполняй, да поживее!

И со множеством хитроумных предосторожностей, продолжая целиться в голову мистера Ледбеттера, толстяк приказал ему встать и обыскал его, ища оружие.

– Ну и грабитель! – проворчал он. – Сущий дилетант. У тебя даже заднего кармана для револьвера нет. Нет, молчи! Заткнись немедленно!