Дверь в стене

У острова, к которому мы приближаемся, очевидно, нет названия, – во всяком случае, он не значится на картах. Можешь сам его изобрести, пока будешь сидеть там и размышлять над всем, что произошло в последнее время. Насколько я знаю, вода на острове вполне пригодна для питья. Это один из Гренадинских островов, которые в свою очередь входят в группу Наветренных островов[150]. Там вдалеке, в синей дымке, можно различить остальные Гренадины. Их великое множество, но бóльшую часть отсюда не разглядеть. Я часто задавался вопросом: для чего они существуют? Теперь, как видишь, я знаю ответ. По крайней мере этот создан для тебя. Рано или поздно какой-нибудь туземец, проплывая мимо, снимет тебя с острова. Тогда можешь говорить о нас все, что хочешь, ругать нас на чем свет стоит – нам нет дела до отшельника-гренадинца! Вот тебе полсоверена серебром. Не швыряй их на ветер, когда вернешься в цивилизацию. Если их потратить с толком, они помогут тебе начать новую жизнь. И не вздумай… Да не причаливайте вы к берегу, голоштанники, он и вброд доберется! Не трать свое драгоценное одиночество, которое тебе предстоит, на всякие дурацкие мысли. Распорядись им правильно – и оно станет переломной точкой в твоем жизненном пути. Не трать попусту ни денег, ни времени – и ты умрешь богачом. Мне жаль, но тебе придется самому донести еду до берега. Нет, тут неглубоко. К черту твои объяснения! Мне некогда. Нет и еще раз нет! Я не хочу слушать! Вон из лодки!

И наступившая ночь застала мистера Ледбеттера – того самого мистера Ледбеттера, который совсем недавно сетовал, что пора приключений миновала, – сидящим возле жестянок с консервами, уткнувшись подбородком в поджатые колени, и кротко глядящим сквозь очки на сияющее пустынное море.

Через три дня чернокожий рыбак подобрал его и отвез на остров Сент-Винсент, а оттуда мистер Ледбеттер на последние деньги добрался до Кингстона на Ямайке. Там он мог окончательно пойти ко дну. Он и сегодня не слишком практичный человек, а тогда был абсолютно беспомощен и не имел ни малейшего представления, что ему делать. Единственное, что пришло ему в голову, – это обойти всех священнослужителей в округе, чтобы занять денег на возвращение домой. Но выглядел он слишком неопрятно и изъяснялся слишком бессвязно, и потому его рассказ не вызвал у них доверия. Я повстречал его совершенно случайно. Дело было на закате, я брел после сиесты по дороге к батарее Данна – там-то я на него и наткнулся; на его счастье, меня одолевала скука, и весь вечер был в моем распоряжении. Он скорбно влачился в направлении города. Его удрученное лицо и грязные, пропыленные обноски, напоминавшие о священническом сане, привлекли мое внимание. Наши глаза встретились. Он помедлил в нерешительности.

– Сэр, – обратился он ко мне, с трудом переводя дыхание, – вы могли бы уделить мне несколько минут и выслушать историю, которая, боюсь, покажется вам невероятной?

– Невероятной? – повторил я.

– Именно, – живо подтвердил он. – Никто в нее не верит, как я ни стараюсь. Но уверяю вас, сэр…

Он умолк, ни на что не надеясь. Его тон заинтриговал меня. Этот человек вызвал у меня любопытство.

– Я самое несчастное создание на свете, – сказал он.

– И кроме всего прочего, вы не обедали? – догадался я.

– Да, – мрачно отозвался он. – Уже много дней.

– Тогда лучше рассказать все после обеда, – рассудил я и без лишних слов повел его в одно непритязательное местечко, где, как я знал, его костюм не вызовет нареканий. И там мистер Ледбеттер поведал мне свою историю – с небольшими пропусками, которые он впоследствии восполнил. Вначале я не особенно ему поверил, но, когда вино разгорячило его и исчез легкий оттенок угодливости, вызванный его невзгодами, сомнения начали таять. В конце концов я настолько убедился в правдивости услышанного, что устроил собеседника на ночлег, а на следующий день навел через своего ямайского банкира справки о банковском счете, на который указал мне мой новый знакомый. Вдобавок я повел его покупать белье и прочие вещи, необходимые джентльмену в быту. Тем временем пришло подтверждение его платежеспособности. Его поразительный рассказ во всем соответствовал истине. Не буду распространяться о том, что было дальше. Через три дня он отбыл в Англию.