Двое в лодке

Иртышный не мог повернуться к душителю спиной. Этого просто нельзя делать ни в коем случае. Но встать вполоборота, так, чтобы периферийным зрением контролировать пациента, доктор все-таки осмелился.

Стараясь выглядеть как можно более естественным, он спросил Кузнецова:

– Как Кормильцев в соседней палате?

А в это время между его полушариями искрились мысли:

«Он выдернул из пола кровать, повернул ее и выпрямил трубу. В то, что вырвал штыри из пола, ладно, верю. А вот голыми руками гнуть трубу? Не может этого быть!»

Санитар, бывший тракторист, вытянул шею. Он явно не понимал, с чего такие перепады и тупые вопросы. Совсем на доктора не похоже.

– И того уже привела с завтрака, – вставила баба Нина.

– Мы с вами позже поговорим, Нина Валерьевна, кого и как нам кормить. – Доктор вежливо взял санитарку под локоток и легонечко подтолкнул ее к выходу.

Когда обиженная бабуля скрылась из виду, он вновь повернулся к пациенту. В этот же миг молния пришпилила доктора к полу как иголка мотылька. Он смотрел на пациента, лежащего перед ним, и не мог поверить собственным глазам. На голове у пятидесятилетнего мужика появилась свежая черная поросль!

Доктор убрал с лица эмоции, спокойно, не дергаясь и не паникуя, подошел к Барову.

Он краем глаза заметил трещины в бетонном полу у ножек кровати и поинтересовался:

– Как себя чувствуете?

Пациент закинул руку за голову и ответил:

– Знаете, прекрасно, Аркадий Петрович. Энергия так и прет, прямо как из молодого. Может, разрешите прогулку сегодня? – Бывший шахтер попытался подняться, но доктор жестом остановил его и сказал:

– Давайте-ка, друг мой, я осмотрю вас. – Он сел на край кровати, взял большую руку пациента, быстро нащупал пульс.

«Девять ударов за десять секунд. Тон ровный, насыщенный».

– Головные боли, приступы удушья, боль за грудиной?

– За последние дни точно ничего такого не было, Аркадий Петрович.

«Новая поросль на голове, уже три миллиметра. В камере есть умывальник и маленькое зеркальце, вмурованное в стену. Не факт, что он видел свою макушку. Мог почувствовать на ощупь, но не придать значения».

– Таблеточки пьете?

– Строго по часам, доктор. Они действительно помогают. Мне очень жаль. Я жутко переживал, Аркадий Петрович, по поводу того, что натворил раньше, схватился за кровать и случайно согнул спинку. Вы же видели уже. Я исправил, вернул на место, не хотел ничего портить. Простите.

Аркадий Петрович похлопал Максима по плечу и заявил:

– Не волнуйтесь, вы же все поправили. Да и у нас такие вещи заложены в бюджет. Мы с вами на правильном пути. Не переживайте. Пожалуй, дня через три я разрешу вам прогулки перед обедом. Но пока не более одного часа, хорошо?

Пациент снова повернулся к лечащему врачу. Слезы катились у него из глаз.

«Нестабильное подростковое поведение, повышенный уровень гормонов, чувство вины».

– Я вас не подведу, Аркадий Петрович. Я же здесь навсегда. Нам надо дружить. Я это понимаю.

– Ну почему же, – не согласился психиатр. – Прогресс налицо. Со временем вы получите больше свободы. Но все надо делать постепенно. Кстати, не вижу книг. – Иртышный посмотрел на пустую тумбочку у кровати.

– Я положил внутрь, мне принесли, спасибо, Аркадий Петрович.

Мелодрама закончилась, как только Иртышный оказался в коридоре.

Не сказав ни слова ничего не понимающим санитарам, он отправился не к себе в кабинет, а в приемную Карпатовой, неосознанно сжимая кулаки, спрятанные в карманы халата. Кровь сама прилила к шее, отчего та стала багровой. Мышцы груди и плечи свело. Кровь кипела. А ведь еще три минуты назад доктор находился в прекрасном, расслабленном и беззаботном состоянии.

«Все. Нам здесь трындец!»

Он дернул дверь так, что едва не получил по носу. В приемной никого не было. Только холодильник. Вот он-то и был сейчас очень нужен Иртышному. Там стояла бутылка пива.

Доктор свернул пробку, не глядя, бросил ее куда-то в угол, туда, где обычно стояла корзина для мусора. Он принялся пить взахлеб, не обращая внимания на капли, прорывающиеся на свободу и падающие на халат. На половине объема доктор прервался, передохнул. Он с бутылкой в руке подошел к зеркалу и посмотрел на себя, испуганного и облившегося.

«Что, доигрался, придурок?!»

Серафима услышала, что кто-то хозяйничает в приемной, и вышла из кабинета.

Она увидела, в каком состоянии находится ее подчиненный, по совместительству любовник, и тут же включила сирену:

– Аркадий Петрович, объясните мне, по какому такому праву вы употребляете пиво едва ли не в моем кабинете, даже не в обед, а с утра?!

Он неприветливо зыркнул на нее.

Уловив напряжение, она наигранно поправила прическу и поспешила смягчить ситуацию:

– Да еще и не делитесь напитком с дамой!

– Там больше нет, – сообщил Иртышный, перевел дыхание и выбросил пустую бутылку в корзину.

С пары метров он попал без труда.

Карпатова подпрыгнула как коза.

– Прекратите так себя вести!

Не говоря ни слова, он вдруг резко схватил ее за грудь и, не давая опомниться, затолкал обратно в кабинет.

– Что происходит?! – Она отбивалась от него не особо активно.

Доктор добился своего, потом отошел к окну, стоял там и тяжело дышал.