Двойной без сахара

На входе в зал за стеклом красовался манекен — одинокий дядечка с бутылочкой Джеймсона и пустым стаканом. Отсутствующий взгляд из-под серой кепочки… Костюм-тройка тебе, наверное, пошел бы, но кепочка нет, как и шляпа…

— А я никогда шляп не носил.

Я уставилась в пустой стакан. Все, готова… Я же не думала говорить это

вслух…

— Пойду закажу рагу. Пока принесут, Деклан доиграет и свалит. Мона — строгая жена.

Но уходить не пришлось. Прирожденные официантки чувствуют готовность клиента. Это у меня никогда не получалось подойти к столику вовремя.

— Я честно завидую тем, кто умеет играть. — призналась я, когда она ушла.

Теперь плевать на Деклана. Я перегнулась через стол, чтобы перекричать колонку.

— Я же сказал. Двадцать минут в день.

— Мне это не дано. Я даже не буду пытаться. Для меня музыканты люди с другой планеты.

— Как и художники…

Шон тоже склонился ко мне, и наши лбы встретились, как бараньи рога.

— Нет, рисовать может выучиться каждый. Только надо дать ему шанс. В России хрен его получишь — нужен талант, а в Штатах только желание…

— И хороший учитель…

Зачем он это сказал? Кольнуть хотел? Не получилось… У меня было слишком много хороших учителей, кроме Лиззи. Уж шарик рисовать учила меня не она…

— Нет, прилежание, ничего больше… И много-много свободного времени…

— Как и в музыке…

— Нет… В музыке нужен слух, хотя бы… А здесь только руки, а они есть у всех.

— У моих рук ничего не получается.

— Ты просто ленивый и не слушаешь меня. И тебе это не надо… Ты не будешь таскать девчонку в картинную галерею, чтобы показать — вот, как я умею…

Шон тут же откинулся на спинку стула и сказал довольно громко:

— Я не планировал играть для тебя. Я привел тебя послушать Деклана.

И я уставилась на сцену. Почему он любое мое слово переводит на себя? Что ж у него за комплекс-то такой! Стесняется того, кто он есть? Так ведь сам не пошел по стопам Йоны. Выучился бы, а потом уже бабу заводил, и было бы все в порядке. А сейчас мы опять поругаемся из-за глупости. И я потянулась через стол к обиженному мальчику.

— Твоя племянница рисует, оказывается. Может, взять с собой карандаши в Килларни?

— Я не буду рисовать. Я соврал Моне.

Какой серьезный, не прошибить!

— Она уже поняла, что ты во всем солгал. Но мне плевать, что она подумает обо мне. Слышишь, плевать.

— А мне не плевать, — он схватил подстаканник и принялся выбивать по скосу стола такт. — В этом и разница.

Я вернулась обратно на спинку стула, мягкую от висящего на ней пальто. Нравится дуться, пусть дуется. Нас учили, что иногда лучше дать ребенку проораться — главное, чтобы он себя не покалечил. Шону это, кажется, не грозит. Пусть закатывает истерику. Плевать!

— Почему Кейтлин не играет? Или тоже играет?

— Она девочка, ей не нужно играть, если только на арфе. Но арфа ей не нравится.

— Мона же играла на фидле.

— Мона дура.

Я подняла глаза к сцене. Нет, Деклан, кажется, не услышал комментарий шурина.

— Те дуры, которые любят музыку, но не умеют играть, выходят замуж за музыкантов и потом всю жизнь мучаются. Денег нет, мужа нет, тишины в доме тоже нет.

Он выплевывал слова в потолок — хорошо, что не смотрел на меня: плевки явно долетели бы через стол. Да что ж ему так Деклан-то не нравится! Приятный мужик. Дом тоже не кажется бедным — дети одеты, накормлены, воспитаны, а как играют… Может, зависть? Определенно зависть…

— Можешь сделать то же самое, но я предупредил.

Теперь он смотрел на меня в упор. Только бы не покраснеть. Только бы… Но тут на столе появилось рагу. Господи, почему у меня с собой ни одного евро. Я бы все девушке чаевыми отсыпала за умение появляться так вовремя. Шон взял с тарелки хлеб и вернул мне уже с маслом. Какой предупредительный! Жаль, рагу до безумия горячее, но я займу рот хлебом, чтобы не комментировать его риторические фразы. И хорошо, что я не начала есть. От хлебных крошек легче было отряхнуться, когда пришло время прощаться с Декланом. На этот раз он обнял меня так же крепко, как и Шона, и, как детям, сказал, чтобы мы не перегуляли.

— Наверное, у вас, учителей, это в крови, поучать по поводу и без повода, — бросил Шон, когда Деклан исчез из зала с футляром в руках.

Да что ж он лягается сегодня, как взбесившийся жеребец! Может, ему выпить хочется, а нельзя.

— По виски? — попыталась я улыбнуться.

— Тебе могу заказать. Сам не буду.

О, да! У тебя ж зависимость только от шоколада. Я забыла на минуту. Но мы ушли даже без пива. Рагу немногим уступало Мойриному и требовало прогулки, чтобы начать заново дышать. Да и проветрить голову не помешало бы и стряхнуть пальто.

— Поищем другой паб? Или просто погуляем и вернемся сюда ко второму концерту?

— А можно домой? — с надеждой спросила я.

Шон покачал головой:

— Хочу дождаться, когда весь дом уляжется. Мне все равно спать в гостиной. — добавил он, чтобы я не успела подумать, что он не желает беседовать с сестрой.