Двойной без сахара

— Вообще-то мы только что вместе пели песню Пола Маккартни, разве нет? — Шон нагнулся к моему уху и запел нечто другое, почти касаясь мочки губами: — If you had the luck of the Irish, you'd be sorry and wish you were dead. You should have the luck of the Irish and you’d wish you was English Instead! (Лучше смерть, чем быть ирландцем. И все те, кому не повезло, желали бы родиться англичанами.)

Шон чмокнул меня в щеку и прошептал:

— Детское время закончилось, а взрослого нам нынче не полагается. Но я уже смирился со своим ирландским счастьем. У Леннона, кстати, тоже ирландские корни, отсюда и песня.

Я кивнула. Куда мне спорить. Вдруг Шон прав? Да плевать… Главное, мы наконец вывалились на улицу и тормознули такси.

Глава 34 "Проклятье фейри"

— Lana, Irish luck is the consequence of having unprotected sex with Irishman. (Лана, ирландское счастье — это последствия секса с ирландцем без предохранения.)

Я с трудом удержалась, чтобы не съездить Шону ручкой от окна, которой трясла перед его носом. К нашему приходу дом уже спал. Я крадучись поднялась наверх и решила не проверять, которая из дверей ведет в ванную комнату. Все двери одинаковые. Только у Кейтлин, к моему счастью, красовался знак «Частные владения. Не входить». Шон поднял в комнату рюкзак, пока мы гуляли в саду. С нечищенными зубами, так хотя бы в пижаме посплю. Или даже в кофте, а то безумно холодно. Прямо вытрезвитель. Точно, окно ведь открыто! Я дотянулась до иллюминатора и надавила на ручку, но та не поддалась, а просто так окно в закрытом состоянии не держалось. Пришлось попробовать еще раз повернуть ручку. И еще, уже с большей силой. И, хрясь, ручка осталась у меня в руке — створка окна тут же упала на сторону, впуская в комнату ледяной ночной ветер.

Я то ли выругалась, то ли всхлипнула. Без помощи Шона тут не обойтись, и я пошла вниз. Он уже улегся в постеленную сестрой постель и даже натянул на голову одеяло. Но не уснул пока, слава Богу! Мои глаза так горели, что не нужен был свет, чтобы разглядеть, что у меня в руке, и все же я объяснила, как это произошло. Сила есть, ум пропила…

— Лана, что ты хочешь?! Я не могу прикрутить это обратно к окну пальцем!

— Ты хоть посмотри, можно ли починить.

— Это уже не имеет значения. Утром хотя бы никого не разбудим. Ложись.

Шон приглашающе откинул одеяло и вжался в спинку дивана. Сам скрючившись, куда там мне!

— Ну не мерзнуть же под открытым окном! — прочитал он в моих глазах вопиющий протест. — Давай спать. Мне завтра за руль!

— Я не могу…

— Что ты не можешь? Мы оба в одежде, твою мать! Моне с Декланом плевать, а детям скажем правду про окно. Ложись!

И я легла. Руки Шона тотчас превратили наши тела в единое целое, и даже место на диване осталось. Только как спать, когда сопят в ухо, но не могла же я заставить его не дышать? Правда, пиво и злость на себя за поломанное в первую же ночь в чужом доме окно быстро отправили меня в страну Морфея. Только ненадолго.

— Oh, feck! I'm terribly sorry! (О, бл… Я ужасно извиняюсь!)

Я сумела скинуть руку Шона и сползти на пол. Мона уже выключила свет, и в гостиную вернулся утренний полумрак.

— Я не хотела разбудить. Просто забыла взять наверх воды… Я сейчас уйду.

Я наконец встала на ноги и откинула с лица волосы. В такие моменты радуешься отсутствию разводов от косметики. Шон продолжал мирно спать. Хорошо, еще без храпа. Я пыталась подобрать приемлемые в нашей ситуации слова, но они не находились.

— Хочешь пить? — спросила Мона, и мне захотелось сказать, что вчера была всего одна пинта с хвостиком, и ее неожиданное появление меня просто напугало. Но я только кивнула, чувствуя жуткую жажду. — Может, чаю? — Я кивнула опять. — Садись, я сейчас замочу пару пакетиков.

Я решила не спрашивать, для чего и что она собирается мочить. Голова не болела. Мне просто хотелось спать. Небось и шести еще нет… А покраснела я за разыгранный Шоном спектакль. Надо было сразу сказать, что у нас роман, подробности которого никого не касаются.

Я уселась за стол, решив не предлагать хозяйке помощь, которая может оказаться ей противна. Хоть бы Шон быстрее проснулся или Мона ушла. Но чайник закипал слишком медленно. А она нарочно стояла ко мне спиной и гипнотизировала красный огонек на базе, только бы со мной не говорить. Наконец Мона залила кипяток в фарфоровый чайник и осторожно перенесла на стол.

— Я стала совсем неуклюжей, — извинилась она, когда чуть не уронила крышку.

И я тут же подскочила помочь. Взяла чашки, сахар, молоко из холодильника. И вот мы уселись друг против друга. Только лампы не хватало для настоящего допроса.

— У тебя очень хороший английский. Откуда?

Когда она его слышала? Мы толком не поговорили вчера. Кейтлин поделилась наблюдением?

— Я живу в Сан-Франциско восемь лет.

— Вот как! А как так получилось?

— Замуж вышла, — сказала я полправды, ибо пришла не на исповедь.

— Ты замужем?

А глаза поменьше не сделать? А то так и с животом сравняются!

— Уже пять лет в разводе.

— Почему?

— Не сошлись характерами. И слишком разные интересы были. Он финансист. Я художник.

— А сейчас что делаешь?