Двор Чудес

– Раньше на этом месте тухло болото под открытым небом, – продолжала рассказ повелительница. – Прежде чем впасть в Сену, Бьевр орошал Сад растений Короля. С тех пор как в Париже начали возводить земляные насыпи, Сад орошался руками человека. Парижане забыли о существовании этой погребенной под землей долины, а мы открыли ее заново! За прошедшие месяцы колония выросла. Благодаря видениям Пьеро мы научились укрощать реку. Она протекает под землей, поэтому никогда не замерзает. Наоборот, бурлит в любое время года. Мы установили турбины, чтобы получать электричество. По медным проводам, покрытым вощеной тканью, оно подается в ампулы.

Женщина кивнула на водяные колеса с лопастями, которые я приняла за мельницы. Длинные провода, свисавшие с деревянных столбов, поднимались от русла реки к цепочкам ампул, прикрепленным к скалистым стенам.

– Освещая долину электричеством, мы постепенно отбирали все бо́льшую территорию у Тьмы и ночной мерзости. Тогда же опробовали свои первые экспедиции на поверхности. Речь шла не о том, чтобы выпустить армию упырей, нет. Мы довольствовались тем, что по ночам пробирались в хлебные амбары и кладовые торговцев, крали теплую одежду и еду. Мы нанимали обездоленных повзрослевших сирот, которых не брали приемные семья. Похищали умелых ремесленников, полезных для нашей экспансии: кузнецов, столяров, плотников и стеклодувов. Те, кто соглашался сотрудничать по собственному желанию, становились моими подданными. Что же до всех остальных… Они оказались в моих клыках, потому что я тоже должна питаться.

Я дрожала в фланелевом платье, наблюдая за застывшим лицом Дамы. В сырой пещере, где журчала вода, повелительница напоминала сирену, заманивающую смертных в глубины бездны, чтобы полакомиться ими. Ветерок играл ее длинными каштановыми кудрями, похожими на янтарные водоросли, танцующие вокруг опалового лба.

– Прошло полтора года, как появился Двор. Мы оснастили его чудодейственным оружием. И я почувствовала: пришло время заявить о своих правах. У меня появился план мести Нетленному: отнять столицу его империи. Я взяла себе имя Экаты, богини оккультной луны земных глубин, хозяйки упырей и кошмаров. С помощью прожекторов я научилась управлять нападениями упырей. Те первые набеги позволили удовлетворить растущие потребности колонии в пище, одежде и заключенных. Нам нужна живая сила для выработки бо́льшего количества электроэнергии. Одной реки Бьевр уже недостаточно.

Она указала на другой берег реки, противоположный тому, где находились позорные столбы.

Над жилищами троглодитов я различила прикованные к колесам фигурки, ходившие по кругу. Машины приводились в движение не потоками воды, а живыми рабами, напоминавшими галерных… Гипотеза Л’Эский неверна. Двор Чудес не принимал всех незаконных, как он предположил. Те тысячи парижан, что исчезли в последние месяцы, не закончили жизнь в клыках, страдающих от жажды вампиров. Они платили не кровью, а по́том, чтобы произвести таинственное электричество ради безумных амбиций Дамы.

Я содрогнулась, вспоминая сына бедной матушки Мао с горы Парнас, который, без сомнений, был прикован к одному из этих колес, вместе со своей женой и, возможно, даже ребенком…

– Самых достойных в скором времени освобождают. Они становятся частью моего Двора, – пояснила Дама, заметив мое замешательство. – Конечно, если докажут свою преданность мне.

– Но мертвые, брошенные упырями после набега, не имеют права на второй шанс, – напомнила я ей, чувствуя, как сжимается горло.

– В каждой войне есть свои жертвы.

– Невинные жертвы?

– Невинных не бывает! Я говорила тебе. Кроканы – восставшая деревенщина из крестьян, и все так называемые люди с благими намерениями на самом деле не имеют никакого сострадания к тем, кто ниже их. Хуже того: бедные чувствуют себя богатыми, зная, что есть еще более обездоленные. Слабые думают, что они сильные, демонстрируя презрение к последним из последних.

Этот безысходный взгляд на человеческую природу тяготил меня. Хотелось возразить Даме. Сказать, что она ошибается. Хотелось поведать о том, как мой отец заботился о пациентах, в том числе о тех, кто не мог заплатить. О том, как Бастьян предложил свой талант писателя неграмотным крестьянам с Крысиного Холма. Наконец, хотелось признаться, что в самых бедных, покрытых соломой хижинах всегда найдется место у костра для заблудшего путника, несмотря на закон о невыезде или комендантский час.

Но я молчала.

Молчала о своем крестьянском прошлом, о дворянах, которым судьба народа небезразлична, таких как Монфокон и Наоко.

Я была не готова объявить свое настоящее имя бессмертной, которая считала, что человечество уже проиграло. Чтобы задеть человечные струны Дамы, нужно вызвать в памяти ее прошлое, а не мое.

– Сестра Вермильона, – прошептала я. – Она – жертвует всем ради ближнего.

Впервые с начала нашего разговора Дама отвела глаза. Неужели я прикоснулась к заветному и она не хотела, чтобы взгляд ее выдал?