Двор Чудес

– По утрам мы заряжаем электрический фонарик в долине. Здесь безопасно, потому что постоянный свет ампул держит чудовищ на расстоянии. У нас есть прожекторы. Мы их используем не только, чтобы ослеплять осужденных на позорных столбах. Они помогают контролировать перемещения упырей, выталкивать их на поверхность земли под звуки рога. Потоки мощного света раздражают чувствительные глаза нечисти, повергая их в состояние полной, разрушительной паники. Такова сила электричества! Такова Наша сила!

Так вот что значит ужасная, бледная звезда, о которой рассказывали умирающие хосписа Неизлечимых в своих последних воспоминаниях, собранных сестрой Вермильоной…

Я могла лишь смутно догадываться, почему Дама Чудес раскрыла нам свои секреты. Потому что я – лицо ее врага. И через меня она унижала его. Повелительница говорила о магии, о которой я не имела представления. Но ее манера хвалиться своей силой мне была хорошо знакома. Даже слишком. Так поступал Король Тьмы, уверенный в своей власти и несокрушимости.

Я колебалась: сможет ли эта тиранша служить на благо Фронды? Готова ли я открыть свое истинное имя перед целым Двором Чудес?

– Итак, говорите! – призвала меня Дама, оборвав мои мысли. – Неужели ради спасения собственной шкуры оруженосец Нетленного готов предать своего господина?

– Я больше не оруженосец, мадам. Король жестоко поступил со мной, лишив этой должности за то, что я не сумела найти вас. Отныне предпочитаю служить вам, а не ему.

– Допустим. Каков ваш план, чтобы сломить сопротивление монарха и вырвать из его рук власть над Парижем?

– Лорд Рейндаст прав: Вам никогда не вырвать власть над Парижем, оставаясь в этих стенах.

Выражение холодного гнева застыло на лице Дамы:

– Что? Для этого вы попросили освободить вас от пут?

– Но Вы можете получить гораздо больше! – поспешно выкрикнула я. – Лишить его короны и даже свергнуть с трона! Для этого нужно сначала отступить, чтобы позже напасть. Создать альянс! Тогда Вы в полной мере раскроете силу электричества на территории значительно больше этой пещеры.

– Вы тоже предлагаете заключить пакт с вице-королевой Анной?

Я впилась Даме в глаза, хорошо взвешивая каждое слово: одна ошибка может все перечеркнуть.

– В Магне Вампирии растет число недовольных. Вице-королева Анна действительно одна из них, но далеко не единственная. Я хочу отомстить Нетленному и за личное оскорбление, которое он мне нанес. Многие дворяне по всему королевству ежедневно страдают от прихотей тирана. И не только дворянство. Четвертое сословие, как никакое другое, не может больше этого выносить. Я вижу тех, кого Вы приняли при Дворе, и мне кажется, что судьба народа имеет для Вас значение, не так ли?

Этим невинным вопросом я хотела заглянуть в сердце той, кто когда-то, по словам сестры Вермильоны, отличался милосердием. Хотела найти в ее взгляде крупицы того сострадания, надеялась увидеть, как тают золотые льдинки в ее глазах. Но они оставались твердыми и холодными.

– Вы ошибаетесь, если думаете, что Наш Двор открыт для четвертого сословия. Живущие здесь по статусу – ниже простолюдинов: они образуют пятое сословие. Последнее из существующих.

Широким жестом руки повелительница обвела ассамблею, которая затаив дыхание внимала каждому слову своей госпожи.

– Они – изгои общества. На них плюют буржуа из богатых кварталов и простолюдины из бедных. Те, у кого крыша над головой, не испытывают ничего, кроме презрения к париям[61]. Я наблюдала это, работая в Неизлечимых. Туда стекались «неприкасаемые», те, с которыми не желали иметь дела даже самые обездоленные из бедняков. То были безумцы, отвергнутые семьями; проститутки, потерявшие красоту от оспин и выброшенные из борделей; нищие, обезображенные несчастьями и болезнями.

Слова Дамы, твердые как гранит, эхом разносились под сводами долины. Лицо, до этого бесстрастное, теперь выражало вихрь горьких эмоций. Вместо сочувствия я пробудила в ней гнев.

– Я тоже испытала безысходное отчаяние под крышей хосписа после того, как Версаль изгнал меня со Двора, а родной отец отрекся, – прошептала женщина, резко перейдя от величественного «Мы» к человеческому «я». – Чаша страданий не была испита до дна. Только после того, как меня незаконно трансмутировали, я осознала всю степень безнадежности.

Она обвела взглядом осужденных на смерть, прикованных к позорным столбам и ослепленных ярким лучом прожектора.

– Преподобная, которой я доверилась, хотела убрать меня. Раздавить как таракана. После я искала убежище в семьях простолюдинов, о родственниках которых с любовью и уважением заботилась в хосписе. Но дверь за дверью закрывалась: меня ошпаривали кипятком из окон, спускали злобных собак. Тогда я действительно дошла до точки. Я думала о собственной смерти как о спасении, единственном выходе, единственном избавлении. Оставалось лечь на берег Сены в стороне от дороги и ждать утра, чтобы лучи дневного света превратили меня в пепел. Да, я бы так и поступила, если бы не Пьеро.

Пьеро?