Двор Тьмы

– Король нас балует. – Вкрадчивый голос Эдме оторвал меня от нездоровой увлеченности описанием блюд в меню. – Географический тур по лучшим кухням Вампирии! Что может быть лучше? Обожаю путешествовать, сидя за столом, а вы?

Она наслаждалась моим замешательством, а я пыталась скрыть тошноту. Малейшая оплошность или неуловимая гримаса гадливости может стоить мне места в борьбе.

– И для меня тоже огромное удовольствие. Сожалею лишь о том, что сегодня смогу продегустировать еду только из левой колонки. Надеюсь, что однажды удостоюсь чести быть трансмутированной, и тогда буду наслаждаться блюдами из правой.

Ложь жгла язык, но это именно то, что нужно. Эдме должна знать, что я стремлюсь быть похожей на них. Она залилась тем хрустальным смехом, который преследовал меня в кошмарах со дня галантной охоты:

– Немного терпения, дорогая! Numerus clausus ограничен. Прежде чем думать о трансмутации, сначала надо одержать победу… А вы далеко не единственная претендентка.

– У Дианы все шансы! – вмешался Александр.

Он, словно рыцарь, спасающий прекрасную даму, одарил меня покровительственной улыбкой, от которой подступила дурнота.

– Она – эпатаж: самая красивая, самая умная, самая грациозная…

– … и самая аппетитная, не правда ли? – ядовито улыбнулась Эдме.

Улыбка Александра тут же исчезла.

– Я не позволю вам, – огрызнулся он.

– А вы рассказали милой девушке, что случилось с той всадницей? Двадцать лет назад? С той, которую вы сначала соблазнили, а затем обескровили? Напомните, как ее звали? Алина? Алиса?

Зрачки Александра сузились, клыки удлинились. Красивый рот исказила уродливая гримаса. Злобный рык вырвался из горла вампира. У него еще был шанс быстро приложить вышитую салфетку к губам, чтобы подавить всплеск неконтролируемой ярости. Ведь что может быть хуже для придворного, чем отвратительные манеры за гала-ужином.

Вспомнились слова Короля, произнесенные два месяца назад в лабиринте садов Версаля, когда Нетленный обвинил Александра в том, что тот «ничего не извлек из уроков прошлого и снова играл в Дон Жуана, не думая о последствиях».

Так вот по какой причине ангелоподобного виконта изгнали двадцать лет назад! А я наивно полагала, что все дело в истории с поджогом Опера Гарнье, о которой он хвастливо рассказывал. Дело обстояло куда хуже! Он убил такую же юную девушку, как я, едва покинувшую стены «Гранд Экюри»!

– Моя любовь к Алисе была чистой, – оправдывался Александр дрожащими от гнева губами. – Это была… это была страсть, которая поглотила нас.

– Страсть – хороший предлог! – возразила Эдме. – Она сожгла всех смертных, которые имели несчастье очаровать вас. И их список длинен. Но ее пожары чудесным образом щадят вас: каждый раз вы выходите невредимым, готовым начать все сначала!

Александр бросил на меня растерянный взгляд вечного подростка, который выдает себя за большого романтика, но на самом деле не способен на настоящую любовь. Он умеет только владеть и разрушать. Его романы – мимолетные увлечения, обреченные заканчиваться пролитием крови. А я, опрометчиво выказав фальшивые романтические чувства ради спасения своей шкуры, породила в нем новое наваждение!

– Это не то, что ты думаешь, Диана… – смущенно прошептал он. – Я расскажу тебе обо всем после ужина, клянусь…

За фальшивой улыбкой я скрыла свои истинные чувства к подлому кровососу. Сжала губы, чтобы не плюнуть ему в лицо.

В этот момент в комнату вошли служанки с подносами. Перед смертными они поставили украшенные ракушками тарелки, в центре которых на водорослях лежала половина омара. А перед вампирами – бутылки, наполненные отвратительной розовой кровью, описанной в меню. Перед бессмертными на столах выстроились бокалы, каждый из которых имел свою форму для дегустации и смакования определенного типа крови. Когда вампиры откупорили бутылки и налили содержимое в маленькие хрустальные кубки, меня снова накрыл приступ тошноты.

Смертные гости взялись за золотые столовые приборы, расположенные по обеим сторонам от тарелок. Я старательно готовилась к ужину, повторяя снова и снова уроки хороших манер за столом. Поэтому без труда узнала маленькую вилку для закусок, ножницы для омаров и длинное копье для моллюсков. Мне удалось изящно отделить омара от панциря. У пансионерки, сидящей по другую сторону от Александра, дела обстояли не так хорошо. Клешня ее моллюска постоянно ускользала между щипцами. Кажется, у нее просто не хватало сил… Как пробить толстую броню ракообразного, когда глаза слипаются?

Легкие угрызения совести охватили меня: по крайней мере полдюжины пансионерок отпили из кофейника с отравой. Они с трудом управлялись с закусками. Мадам Этикет бросала неодобрительные взгляды, чем только усиливала стресс и замешательство девушек. С большинством из них я едва была знакома. О Поппи, которая, не ведая, вложила мне в руки оружие, я не беспокоилась: она не любила кофе. А ее зависимость от морфия, вероятно, давно превысила допустимый порог толерантности.