Дворец

Порой в Фа вспыхивал гнев. Неужто эта неграмотная простолюдинка всерьез надеялась на внимание самого Фа Вейшенга? Замахнулась горлица на орла! Грубоватые охранники — самое большее, на что она может рассчитывать. Вон как они вглядываются в чащу, ждут нападения какого-нибудь зверя, чтобы покрасоваться перед ней своими воинскими умениями.

Вот только никто из кустов выскакивать не спешил. Мастер не думал, что караван вообще столкнется с какой-либо опасностью. Волна двухвостой изрядно проредила живность в местных лесах.

День за днем Мастер трясся в седле лупоглаза, смотрел на Ао Минь и думал-думал-думал. И в голове

одно за другим всплывали давно запрятанные воспоминания. Как отец держал за руку маленького Фа на церемонии именования. Первый урок с учителем начертания. Показная строгость мамы и вечерние шумные игры с отцом. Киую вся в поту отворачивается от Фа, чтобы он не увидел ее некрасивой. Как Фа положил ей руку на живот и впервые ощутил слабый удар изнутри. Пяточка его сына. Как Цзихао в крошечном халате, точь-в-точь как у отца, сделал несколько неуверенных шажков, и как Киую радостно захлопала в ладоши. Как стремительно уходила энергия из огромного кристалла, и Фа своими глазами видел, как гаснут голубые огоньки в деревне. Один за другим. Один за другим.

— Господин? — испуганно окликнула его Ао Минь, когда лупоглаз поравнялся с повозкой. — Вам плохо?

Плохо ли ему? Фа Вейшенг едва удержался от того, чтобы не ударить девушку. Наотмашь. Со всей силы. Чтобы она слетела с повозки. Чтобы лупоглазы вдавили ее мягкое тело в сухую вытоптанную землю. Чтобы ее тонкие кости захрустели под колесами.

— Вы плачете?

Мастер коснулся лица и только тогда почувствовал влагу. Он отвернулся, подстегнул лупоглаза и умчался в начало каравана.

И сны. К нему вернулись сны. Можно ли их назвать кошмарами? Там никто не мучал Вейшенга, не бегал за ним с копьем или не вытягивал из него Ки. Но каждый раз Фа просыпался от мучительного страха и потом долго лежал с открытыми глазами.

Он уже не был уверен, что хочет попасть в лесную деревню.

* * *

— Господин, вот здесь! — окликнула Мастера Ао Минь.

Фа оглянулся. Лес. Такой же, как и десятки ли назад. Такой же, как будет десятки ли после.

Минь спрыгнула с повозки, закинула на плечи плоскую плетеную коробку и вопросительно посмотрела на Мастера. В коробку семья Ао положила подарки для жителей деревни, только самое необходимое и полезное.

Фа кивнул караванщику, слез с лупоглаза, взял его за повод и сошел с дороги. Минь последовала за ним, как и подобает женщине: позади слева. Но так было идти неудобно. Вейшенгу все время приходилось оглядываться, чтобы убедиться, что он идет в нужную сторону, и позади нет никакой опасности.

— Иди рядом, — сказал он.

Девушка шла уверенно, порой останавливалась, чтобы прикоснуться к одному или другому дереву, часто смотрела наверх, высматривая то ли птичек, то ли животных, даже что-то напевала себе под нос.

А вот Фа чувствовал себя с каждым шагом все хуже. Он вдруг подумал, что сейчас наедине с Минь. Вокруг ни души.

И откуда взялись дурные мысли? Раньше, в Черном районе, к нему приходили женщины. И старые, и молодые. Они думали, что если предложат себя, то Мастер возьмет их под особую опеку. Вот только что он мог предложить? Только то же, что и всем остальным — грубую пищу, простую одежду, дрова и лечение. Кроме того, ему не нужны были женщины. Все мужское умерло в нем тогда, пять лет назад. Фа даже думал, что через отшельничество, самоотречение и аскетизм поднялся на более высокий уровень сознания, отрекся от телесного и приблизился к небесному.

Тогда что творилось с ним сейчас? Почему становится тяжелее дышать от одного взгляда на узенькие плечики и тонкую шею? Несколько месяцев эта девушка сновала в его доме, украшала одежду, приносила еду, прибиралась. Сколько раз они оставались наедине? И ни разу он не задумывался о ней как-то иначе.

— Смотрите! Древолаз! Первый за всю дорогу, — сказала Минь, коснувшись пальцами руки Мастера.

Он остановился. Сделал два глубоких вдоха. Набросил повод на ближайший куст. Шагнул к девушке. Посмотрел ей в глаза. А ее глаза светились безграничным доверием и обожанием. И у Фа Вейшенга снесло последние барьеры…

Потом Фа долго стоял в стороне, отвернувшись, пока она завязывала бесконечные пояски, поправляла нижний халат, отряхивала от травы и жучков верхний, пока расплетала и снова заплетала волосы.

Стоял и не знал, как поступить. Он обещал защиту семье Ао, если те помогут. И сам же навредил. Минь, конечно, все еще может выйти замуж, только вряд ли уже первой женой. Наложницей разве что. Впрочем, он сам может ее взять в наложницы. Почему бы и нет? Она вполне миловидна, скромна, умеет вести хозяйство. Дети от нее, конечно, будут не особо талантливы, но всегда можно сделать так, чтобы она не рожала.