Дворец райских наслаждений

Императрица высказала беспрецедентную просьбу — она пожелала видеть на приеме жен дипломатов. Сэр Клод не знал, что потрясло его больше: таинственная императрица, чинно прихлебывавшая чай вместе с матронами дипломатического общества, или же тихий шепот, то и дело срывавшийся с губ Цы Си. «Одна семья. Одна семья», — чуть слышно твердила деспотичная старуха. Ее слова толковали по-разному. Сэр Клод полагал, что императрица, поставившая на реформах жирный крест, все-таки осознавала необходимость сотрудничества с великими державами. Именно поэтому он пропускал мимо ушей слухи о появившихся в деревнях тайных обществах, практикующих боевые искусства, и не обращал внимания на слова некоторых из своих коллег, считавших, что двор тайно поддерживает зарождающееся националистическое движение. И все же сэру Клоду продолжали поступать доклады о «боксерском движении», но он считал его не более чем проявлением обычного недовольства в крестьянской среде, с которым успел столкнулся любой человек, проживший в Китае несколько лет. Сэр Клод полагал, что у него были все основания заявлять о дальнейшем усилении британского влияния и упрочении положения на китайском рынке, что он и сделал в последнем докладе, направленном в Министерство иностранных дел.

У подножья холма клубилась пыль, поднимаемая кавалькадой. Каких-то двадцать минут — и гости подъедут к вилле. Затянувшись сигарой в последний раз, сэр Клод направился к воротам, чтобы встретить лучших представителей иностранного сообщества Пекина.

* * *

Элен Франсес с осторожностью пригубила шампанское и широко открытыми глазами оглядела гостей. Никогда прежде ей не доводилось бывать на подобных светских раутах. Ее окружали роскошно одетые дамы и господа, звучала речь на самых разных языках. Когда Том сказал ей, что их пригласили на пикник, Элен почему-то решила, что встреча будет похожа на одну из милых поездок, которые она совершала с тетушкой в Эшдоунский лес. Воображение рисовало небольшую группу друзей, толпящихся вокруг расстеленного на траве покрывала с жареными цыплятами, сваренными вкрутую яйцами и бутербродами, легкую трапезу и последующую за ней прогулку в один из храмов, которые, по словам Тома, в изобилии покрывали Западные холмы. Ей и в голову не пришло, что пикник будет проходить в одном из таких храмов, переделанных в роскошную усадьбу, уставленную причудливой мебелью. Не ожидала она и великолепного обеда в ухоженном саду — поданные блюда сделали бы честь ресторану гостиницы «Hôtel de Pekin» или же капитанской каюте прекрасного лайнера, доставившего Элен с Томом в Китай.

Некоторые из гостей, включая самого хозяина, были одеты в свободном стиле, что в сложившихся обстоятельствах казалось верхом бестактности. Большинство европейских дипломатов приехали в цилиндрах и смокингах. На груди русского посла тускло поблескивали ордена. Немногословный японский посол, которого сопровождала хрупкая супруга в кимоно, надел придворный костюм. И все же даже самые дорогие одежды мужчин уступали в роскоши платьям женщин. Элен Франсес с изумлением взирала на графиню Эстерхейзи, гостью австрийской дипломатической миссии, которая, представ в блеске тонкой синей кисеи и павлиньих перьев, веселилась от души над остротами увивавшегося вокруг нее щеголеватого французского военного атташе. Белые, украшенные перьями дамские шляпы, покачиваясь, плыли над горчичными полями. Некоторые из женщин, как и Элен Франсес, были одеты в костюмы для верховой езды, разница была лишь в том, что наряды остальных было не стыдно одеть и на охоту, устраиваемую Виндзорским двором: платья были оторочены бархатом, черные шляпки отделаны синими шелковыми лентами, жакеты плотно приталены, демонстрируя окружающим изящество и красоту женского тела. Элен Франсес, весь наряд которой составляли коричневое дорожное платье и котелок, чувствовала, что совершенно здесь не к месту — словно гувернантка на балу.

Она умоляла Тома не оставлять ее одну, однако едва они успели приехать, как его потащили в дальний угол сада играть в лапту. Некоторое время она наблюдала за игрой. Она увидела, как он рванулся вперед, поймал мяч и, ликуя, поднял его над головой. Покрасневшее лицо Тома сияло от счастья, волосы были взъерошены. Потом леди Макдональд взяла ее под руку и повела знакомиться с мадам Пишон. Беседа с супругой французского посла выявила зияющую брешь в скромных познаниях французского, который Элен учила в школе. Обменявшись несколькими фразами о погоде, Элен и мадам Пишон удалось прийти к согласию о том, что Великая китайская стена и вправду очень длинная, а мадам Пишон не без ехидства заметила, что, видимо, именно поэтому стену назвали «великой». Элен покраснела от смущения и была оставлена наедине с бокалом шампанского. На мгновение она была только рада, что на нее никто не обращает внимания.