Двух дорог пересеченье (СИ)

К ней постучались. Аккуратно ступая, вошла Лиза. Княжна Репнина по-прежнему сидела, застыв в своём положении. Чашка, не выпускаемая из рук, давно была пуста.

— Как ты? — спросила Елизавета Петровна, присаживаясь рядышком. — Миша поведал мне про ваше неудавшееся объяснение с Владимиром.

— Ты ведь давно знаешь Владимира. Скажи, как думаешь, могу я рассчитывать на его прощение? — откликнулась Наташа, поворачиваясь в своей родственнице и отвечая вопросом на вопрос.

Лиза задумалась.

— Мне бы очень хотелось в это верить. Но у него такой характер! — и видя расстроенное лицо Наташи, княгиня обняла её за плечи. — Думаю, тебе нужно попытаться. Пусть сегодня страсти немного улягутся. А ты поезжай к нему завтра и поговори. Растолкуй ему, что ты сама, должно быть, запуталась и разволновалась, вот и наговорила лишнего. Он должен поверить, что ты искренне любишь его, и как важен и дорог он для тебя.

— Не знаю, Лиза, мне кажется, чтобы я ни сказала — он меня не простит, — отвечала Наташа, кладя голову на плечо Лизаветы Петровны.

— Что за печальный настрой? Не смей опускать руки! — приказала та с улыбкой. — Уж сколько препятствий в своё время прошли мы с Мишей, но я ни на секундочку не сомневалась, что буду бороться до победного конца. Знаешь, я многое подметила в поведении Владимира за наш званый обед. Он совершенно точно изменился с тех пор, как ты у нас поселилась! Стал мягче, спокойнее, покладистее. Миша говорит, что таким видел Владимира только в короткий период, когда Анна вынашивала их ребёнка. Потом ты сама знаешь, что произошло. И наверное, его сердце закрылось. Чтобы спустя несколько лет открыться вновь. Для тебя. Борись, Наташечка, коли хочешь быть счастливой!

— Спасибо, моя дорогая, — Натали подняла голову и вернула пустую чашку на тумбочку.

Лиза хотела было добавить что-то ещё, столь же приободрительное, как в дверь вновь постучались. Вошёл Миша, держа в руке небольшой конверт:

— К вам можно? Очевидно, новости сегодняшнего дня ещё не иссякли. Вот, только что принесли. От государыни-императрицы.

Не выказывая особой радости, он протянул Наташе письмо. Елизавета Петровна провожала взглядом послание, пока оно не оказалось в Наташиной руке.

— Нам выйти? — спросила княгиня. — Ты наверное хочешь прочесть его в одиночестве?

Натали отрицательно покачала головой.

— Нет, я больше не хочу ничего от вас скрывать. Долой любые тайны.

Надломив печать императрицы, она достала письмо, оказавшееся небольшим, состоявшим из нескольких предложений. Миша так и остался стоять рядом с Лизой. Пробежав несколько раз текст глазами, княжна Репнина объявила:

— Государыня изъявляет просьбу, чтобы я вернулась ко двору. Роды принцессы Марии приближаются. И их высочество желали бы видеть меня подле себя в качестве друга, способного поддержать в столь волнительный момент их жизни.

— Что? Уже? — растерянно вырвалось у Лизы.

— Сейчас же еду к Володе и, если понадобится, силой привезу его к нам! Вы просто обязаны помириться! — объявил Михаил, пятясь к двери.

— Миша, стой! — выкрикнула Наташа, вставая. — Я же просила тебя — не надо.

— Ты не осознаёшь всей опасности! Тебе нельзя возвращаться во дворец! — выкрикнул в ответ князь, но всё же остановился.

От Наташи не укрылось, что последнюю фразу брат сказал точь-в-точь как Владимир Корф. «Вам нельзя туда возвращаться!» — прогремел в её голове голос Владимира.

— Я не могу ослушаться приказа императрицы — ты же сам знаешь, — говорила меж тем Натали, подходя к брату, беря его за руку и возвращая к постели, на которой сидела Лиза. — А что касается Владимира, то мы уже рассудили: завтра я поеду к нему и попробую попросить прощения. Но не сегодня, Миша! Ты посмотри, сколько новостей на меня свалилось. Дай мне время хорошенько всё обдумать. Иначе, пребывая в запале, я способна только ещё горше испортить положение!

— Если вы с Владимиром действительно любите друг друга, сейчас не самое подходящее время, чтобы тянуть с признаниями, — убеждал её Михаил. — Ты уж постарайся помириться с ним, а иначе, вернувшись во дворец, можешь навсегда потерять. И не только его. Но и нечто такое, что уже не подлежит воскрешению!

— Зачем ты так говоришь? — удивилась Лиза. — Ты слишком суров к Наташе.

— Ничего, Lise. Всё в порядке.

— Идём, — сказал князь Репнин супруге. — Сестре лучше сейчас побыть наедине с собой и, как она сама сказала, хорошенько обо всём подумать.

— Ты зови меня, если понадоблюсь, ладно? — бросила Лиза на прощание.

Натали молча кивнула, провожая взглядом светлое, добродушное личико Елизаветы Петровны и озабоченный, мрачный лик Михаила.