Двух дорог пересеченье (СИ)

Портрет ребёнка являл собою даже больше не портрет как таковой, а скорее набросок, сделанный карандашом. Наследник престола с интересом вертел рамочку с рисунком в руках, то так, то эдак поворачивая к свету.

Корф, глядя на движения цесаревича, внутренне весь подобрался. Отчего-то ему было неприятно, что Александр прикоснулся к этой вещице. Уж не догадывается ли наследник, чьей рукой был выведен портрет малыша? Наталья Репнина пыталась нарисовать Ванечку ещё когда ухаживала за Владимиром. Только ей портрет показался неудавшимся. Она кляла себя, что художник из неё неважный, и хотела было выбросить рисунок. А Владимир взял и сберёг его, пряча первое время, словно сокровище, в тумбочке своей спальни. И только недавно решившись вставить портрет в рамочку, после чего разместил его в библиотеке на достойном месте.

— Благодарю за беспокойство, ваше высочество. Сын мой точно также здоров, как и его отец. Вы позволите? — проговорил Владимир, протягивая руку.

— Ах, ну конечно! — Александр выпустил из своих пальцев деревянную рамочку. — Что за вопрос?!

Портрет Ванечки оказался у Корфа и спустя мгновение был возвращён на своё место.

— Неплохой портрет, — отрекомендовал цесаревич. — И сын ваш, судя по нему, довольно ладный ребёнок. Впрочем, все дети хороши в столь малом возрасте. Это уже потом они начинают проявлять свой характер и нрав.

— Характер они нам показывают чуть ли не с пелёнок, — заметил Владимир. — Но из каждого ребёнка вырастает то, что вложили в него родители и воспитатели. И при наличии любви и терпения любой нрав, даже самый задиристый и непокорный, можно попытаться повернуть в нужное русло.

— Вы стали разбираться в детях? Любопытно. Чем ещё занимаетесь, помимо воспитания сына?

— Управлением своего поместья и всех угодий, доставшихся в наследство. Это и есть моё главное дело на сегодняшний день. То, что когда-нибудь я желал бы вручить сыну. И, пожалуй (Владимир не сдержался от едва уловимой улыбки), я могу быть доволен своим нынешним состоянием, ведь деятельное существование позволяет держать себя в форме, не опускаться до скуки и праздного времяпрепровождения.

— Кстати, о деятельности. Наслышан о вашей авантюре, барон, — неторопливо отметил цесаревич, будто специально растягивая некоторые слова. — Я имею ввиду дело о поимке разбойников, промышляющих в этих краях. Оно детально изучено мной.

— Тогда нет нужды сообщать вам, ваше высочество, что злодеи схвачены и преданы суду.

— Нужды действительно нет. Однако вы втянули в это мадемуазель Репнину, — сказал Александр, глядя Владимиру прямо в глаза.

«Так вот в чём дело!» — догадался Корф.

— Наташу, то есть, Наталью Александровну никто не заставлял. Мы предложили ей помочь нам, и она согласилась. Думаю, без неё нам было бы не справиться. Она проявила себя как смелая, отважная и благородная барышня.

Александр криво усмехнулся:

— Княжна Репнина — не просто какая-то там барышня! Она является фрейлиной моей супруги. И подобные авантюры могут повредить её репутации при дворе и в обществе. Ведь мне также известно, что она останавливалась в вашем особняке в Петербурге и провела там ночь!

— Однако, ваше высочество, мадемуазель Натали провела ночь в комнатах, расположенных на другом этаже от моих, если вы об этом. И в доме вместе с нами было предостаточно слуг, готовых подтвердить мои слова, — сказал Корф как можно более спокойно.

— Помилуйте! Ваши слуги скажут то, что вы им прикажете! — поморщился Александр и обвёл глазами стены библиотеки: — Также мне поведали, что Натали какое-то время жила здесь, в этом доме!

— Наталья Александровна была столь добра и милосердна ко мне, что ухаживала, пока я был прикован к постели, — отразил новый выпад Владимир. — Прошу заметить, что как только мне стало лучше, княжна уехала в поместье брата.

На какое-то время в комнате воцарилась тишина. Только напольные часы тикали в углу, да капли дождя барабанили снаружи по подоконнику. Александр Николаевич, словно обдумывая что-то, нервно покусал губы, после чего подался вперёд и негромко произнёс:

— Барон, я знаю о вашем неравнодушии к женскому полу. И что вы, в своё время, обольщали красивейших дам при дворе. Думаете провернуть это с Натальей Репниной?

Грянул очередной раскат грома. Глаза цесаревича, устремлённые на Владимира, сверкнули в сумраке библиотеки. Дождь, и без того льющий, как из ведра, усилился. Капли воды принялись оглушительно стучаться в окна, словно сейчас разобьют стёкла и ворвутся в сухое, нагретое помещение. Корф молчал, отвечая Александру прямым и бесстрашным взглядом. В этот миг наверху тихонько заплакал Ванечка, которому опять приснился кошмар. Послышался женский голос, успокаивающий мальчика.

— Ваше высочество, позвольте заметить, что ваши слова не менее оскорбительны, чем те догадки, которые вы желаете озвучить. При чём, на мой взгляд, они оскорбляют не только меня, что я готов пропустить мимо своих ушей, но и мадемуазель Репнину. Абсолютно пустые и безосновательные догадки! — произнёс, наконец, Владимир, стараясь из последних сил, чтобы его тон не сделался враждебным.