Дыхание

Впрочем, это все без толку — доводы, уговоры. Я для него не авторитет.

Справедливости ради нужно сказать, что в отношении Егора не все так плохо, как я тут обрисовал. Мысли делают меня субъективным, как сказал однажды Грегуар. Видят боги: Егор не чужд прозрений; в нем есть что-то светлое. Не от мира сего. Но слова убивают все. Он не писатель, но эта болезнь — вербализация — превращает его чувства в гербарий.

Даже такой звездобол, как Егор, скучнеет и тупеет, и заплетается языком, когда берется выразить те вещи, что так ясны для сердца, но которым нет места в камере ума.

«Все понимаю — сказать не могу», заявил Егор и весело залаял. Яснее некуда. Как все храмовые торговцы, он одарен талантом общения. Признаться, мне всегда недоставало легкости, которой он наделен в избытке. Он мог бы стать звездой эстрады и ТV, преуспеть в бульварной журналистике и рекламе, но выбрал самый честный путь: оптовую торговлю. «Не хочу зацикливаться. Превращать всю эту трэйду в смысл бытия», пояснил он. Недавно у Егора появилось хобби: он купил собачий питомник. Подарил себе к двадцать третьему февраля. «Не думаю, что эта конура окажется рентабельной, — признался Егор. — Но меня интересует психология людей. Последний потоп испортил человечество. Многие рехнулись до такой степени, что стали подражать братьям нашим меньшим. Волкам, пираньям, тиграм… Зачем? А чтобы не страдать. Жить во сне, рефлексами. Так что питомник — лучшее место; здесь я у самых корней. Вот один пример.

Вчера к нам привели одну овчарку. Хозяева продали дачу, собаку оставили покупателям, потому что у дочки хозяйской аллергия на шерсть, и махнули в город. Пес перегрыз ошейник и прибежал к ним. Нашел. Что делать?

Они вернули пса на место, но — бестолку. Так три раза поворилось. Вот они и закрыли собаку у нас.

Типичная награда Родины. Я сегодня утром поглядел на этого героя и вот чего подумал. Один пес рождается где-нибудь на Тупиковой улице и очень не любит собак с других улиц, тем паче деревенских, хотя они, по сути, те же песни поют. Другие псы мыслят шире: для них родная конура — это весь город и страна, однако принцип тот же: собаки забугорья мельче наших будут, и чего они территорию нашу метят? У третьих вообще глобальное представление: вся земля им конура. Они создают ООН, ОПЕК и так далее. Четвертые — такие, блин, набожные — считают домом вселенную, и все распри у них оттого, что хозяина они зовут по-разному: на одной улице — так, на другой — иначе, и не фиг делать в нашем районе. Вот эти — хуже всего… В них ищут последнее пристанище, а попадешь к ним — и вот ты снова на родимой Тупиковой».

Роняю пепел в ветер. Дым сигареты возвращается обратно, виляя драконьим хвостом. Тяжелое закутское солнце прожигает мои глаза. Великая Мать дышит мне в темя. Мать, поглотившая своих супругов, всех по одному: Кекропса, Зороастра, Моисея, сумасшедших русских царей. О Великая Мать. Ты всех отправила в одну могилу, на перегной, на удобрение для дачных участков историков. Отпусти своих псов, Мать.

Освободи их от родины. Ты видишь: расстилается безбежное пространство, и повсюду — Она, женщина, что так любит призраков, и потому Она моя и вечно чужая. То, что я люблю в этой женщине, с избытком наполняет пространство вокруг, вовне, внутри, по горизонтали и вертикали. Эта высыхающая под солнечным ветром трава, эти пыльные тополя, эта умершая стройка где-то далеко — все она, и все очень обыденно. Нет мембраны, отделяющей реальность от реальности, и ни к чему объяснять, что здесь к чему. Этот воздух, трава, пылинки, собаки, заборы, тропы, все что бы ни было происходит из нее и в нее уходит. Ее дыхание движет облаками, а дождь — ее сном. Прикосновение пальца к воде, ресниц к туману, шаг во все и в никуда — ничего не смогу я объяснить, ничто я не в силах поставить над чем-то, ведь это мой, бесконечно мой мир.

Итак, действие происходит в России в последний год ХХ века. Автор размышляет, а не послать ли ему себя на работу, поскольку сегодня среда, пока еще привычная среда обитания. На работу? — спрашивает он, и тут же отвечает со свойственной ему простотою: НА ФИГ. Может быть, это Решение, влекущее за собой Последствия, но автору все равно. Не одевать ему белый халат, не вступать в лабораторию, где в сперме аввакумовой плодятся споры крестьянской духовности. А за окном бушует месяц май. Он бушует посредством постмодерновой истерики, оставляя привкус остывшей яичницы и яблок, пахнущих сивухой.