Дышать! Воспоминания о прошлом и будущем. Семь историй на сломе эпох

Пока Лева шел, ему казалось, что он погружается в кошмарный сон, в котором пытаешься убежать от врагов, но ноги упорно не слушаются. Из забытья его выдернул голос Железнова.

– Ну, доложи, ляденыш, как и где ты купил этот новый барабан? – брызгая слюной, заорал он. – Ты, сучий сын, решил, что умнее всех? Был бы ты, лядь, в настоящих войсках, а не в этом потешном полку, давно бы сгноил тебя в карцере, чтоб на всю жизнь запомнил, музыкант хренов! Но ты еще попадешь в армию! Где ректор? Выгнать прямо сейчас гаденыша из института! – Железнов бешено завращал глазами в поисках институтского руководства.

– Чего молчишь, курсант? – куда более спокойным тоном спросил Агеев. – Тут судьба твоя, может, решается из-за этого тамтама. Поведай уж двум седым офицерам, что ж так у тебя свербило и где именно, что ты в Москву сорвался обманом.

У Левы пересохло во рту, губы дрожали.

– Т-т-т-товарищ полковник, п-полковники, я не получал писем от невесты… я очень беспокоился… б-боялся, вдруг чего с ней чего… или она… – заикаясь, придумывал он на ходу. – Я вот хотел…

– Все хотят в твоем возрасте, – прервал его Агеев. – Говно ты сделал двум уважаемым людям! – И уже добродушно обратился к Железнову: – Ну вообще-то он даже денег не попросил у меня за якобы покупку барабана, что на эту расу не похоже совсем. Я уже тогда почувствовал неладное… – На лице Агеева мелькнуло что-то похожее на улыбку.

– Все равно наказать сученыша! – не унимался Железнов. – Меня, героя войны, как мальчишку, мля!

У Левы немного отлегло от сердца, и он попытался сопоставить возраст завкафедрой с историческими датами. Получалась только война американцев во Вьетнаме.

В этот момент подошел ректор с генералом.

– Чем отличился боец? – поинтересовался генерал.

– Да уж отличился так отличился, – поспешил проговорить Агеев. – Два наряда ему вне очереди за неуставной поступок! Кру-угом, шагом марш отсюда, – скомандовал полковник, и, удаляясь, Лева успел подсмотреть, как Агеев успокаивает все еще багрового Железнова.

Честно отработав двое суток на расчистке отхожих мест, Гольдах Лев Михайлович в звании лейтенанта запаса вернулся в Москву.

Дома новоиспеченный лейтенант в красках живописал свои приключения, и с каждым новым рассказом авантюрный флер нарастал. Бабушка уже почти умоляла, чтобы внук как-нибудь сыграл ей на трубе, и Лева клятвенно пообещал при случае показать, каких вершин мастерства может достигнуть человек без малейшего слуха.

Оставалось учиться меньше года. Аллочка с вещами переехала к Гольдахам и за долгими вечерними беседами с Тамарой Марковной умудрилась уговорить ее переехать в жаркие Палестины. Вскоре молодые поженились, и на свадьбе бабушка, сияя, по очереди обходила и обнимала новых родственников, на все лады расхваливала свою невестку и всякий раз повторяла, что хоть под конец жизни увидит-таки землю предков.

Тамара Марковна умерла внезапно, через полгода после свадьбы, на следующий день после дня рождения горячо любимого внука. Последний месяц перед смертью она очень тяготилась своим, как ей казалось, поспешным решением о переезде, но говорила об этом мало, лишь тяжело вздыхала, сидя за чашкой чая и бесконечно перебирая старые фотографии и письма.

Свое двадцатидвухлетие Лева отмечал в кругу семьи. Пришли родители Аллы, бабушка колдовала у плиты с раннего утра, непривычно суетилась, нервничала, а потом за столом много говорила о том, что успела сделать в своей жизни и чего уже не под силу. Посмеиваясь над высокопарностью ее слов, все желали Тамаре Марковне долгих лет, как будто это был ее праздник. Уже в дверях, провожая новых родственников, бабушка расчувствовалась и даже всплакнула со словами, что «может, и не увидимся больше». Аллин папа, прижав ее к себе, пошутил, что до Израиля еще далеко, еще им встречаться и встречаться… Когда Лева с женой вернулись домой вечером следующего дня, Тамара Марковна сидела в кресле у включенного телевизора. Алла подняла лежащую на полу книгу, хотела поудобнее положить свисающую руку и громко вскрикнула…

Оповестив всех родных и знакомых и попросив семью Аллы проследить за организацией похорон, Гольдах срочно поехал на место военных сборов. К счастью, он застал полковника Агеева и упросил дать ему на день инструменты, а потом обзвонил своих друзей по музвзводу. Нашлись и откликнулись пять человек, но этого было достаточно, чтобы исполнить похоронный марш у могилы самого близкого для Левы человека на земле. У Левушки не очень получалось сыграть свою партию – душившие слезы не давали набрать полную грудь воздуха, но он все равно был уверен, что выполнил свое обещание и бабушка слышит его.

* * *