Джаннат в тени мечей (СИ)

Камиль удивлённо отметил, что при мысли о потере пальца он не испытывает ни крупицы страха, лишь едва сдерживаемый трепет где-то в груди, предвкушение сладкого ощущения, которым кормила его тайна, чьи детали он увидел одним лишь краем глаза и теперь не может забыть.

— Хорошо, — уверенно прошептал Камиль, решительно сжимая руки в кулаки. — Чего стоит один палец взамен на целый рай?

Дахи побледнел, услышав слова ученика.

— И правда, — после короткой паузы согласился он. — Я хорошо тебя воспитал. Орден будет гордиться таким фидаином, как ты.

Камиль не ощутил от его похвалы никакой радости: его бывший учитель выглядел так, словно и сам не рад хвалить своего подопечного. Повисла гнетущая тишина.

— А рай? — выпалил Камиль, хмурясь. — Правда?

— Ты видел его сам, — пожал плечами Дахи, грустно опустив взгляд. — Больше сказать не могу. А теперь лучше ложись спать. Завтра утром надень то, что я отдал.

— Будет сделано, учитель, — Камиль покорно склонился в поспешном поклоне.

— Я тебе уже не учитель, — Дахи отрицательно мотнул головой. — Мира и покоя.

Камиль понятливо кивнул, проводя Дахи взглядом. Закрыв за ним дверь, Камиль лёг на тюфяк обратно, безучастно разглядывая каменный серый потолок. Несмотря на позднее время, сомкнуть глаз ему так и не удалось. До самого утра Камиль то просыпался, то засыпал на мгновение, пробуждаясь от малейшего шороха. Едва заставив себя подняться на ноги, Камиль бросил заспанный взгляд на одеяние фидаина, что покоилось на старом стуле в лучах утреннего солнца, заливающих комнату мягкой позолотой. Поспешно переодевшись, он вышел в коридор, который наполовину заполонили мелкие стайки новичков, гомонящих между собой без умолку, точно переполошённые лебедята. Камиль опустил взгляд в пол, ограждая себя от обязанности реагировать на чужое внимание, но это не помогло ему перестать чувствовать завистливые и удивлённые взгляды в свою сторону. Он уверенным шагом добрался до уже привычной двери в крыле фидаинов, которая вела в комнату Дахи. Постучав, Камиль дождался громкого «входите», после чего зашёл в комнату, прикрыв за собой дверь.

Дахи выглядел совсем не так, как вчера: его глаза горели ярым энтузиазмом, на лице красовалась радостная улыбка, а идеально сидящее, ухоженное одеяние говорило о том, что, несмотря на развязность и ребяческую натуру, Дахи оставался склонным к порядку. Бывший учитель встретил его весёлым смехом, неестественно обрывающимся на середине.

— Ну что, готов? — Дахи ободряюще хлопнул его по плечу, криво улыбнувшись. Камиль ответил ему коротким кивком. Снова началась давящая тишина, которую так никто и не осмелился нарушить.

Через некоторое время они вышли во внутренний двор крепости, обладающий достаточными размерами, чтоб уместить в себе почти весь Орден.

Камиль отметил про себя, что даже на общей церемонии Посвящения Орден умудряется сохранять между собой раздельность по иерархии: фидаины, получившие своё звание недавно, стояли около возвышения, где должен выступить господин, выражая явный интерес к новобранцам, что стояли в сторонке, подобно столпившимся в стайку цыплятам. Наибольшее пространство под возвышением занимали фидаины, уже привыкшие к ритуалу Посвящения и не проявляющие к нему особого интереса. Небольшую группу людей в чёрных одеяниях, что разговаривали между собой, совершенно отделившись от остальных, Камиль не узнал. Он хотел было спросить у Дахи, но его бывший учитель уже успел раствориться в толпе.

— Что за люди в чёрном? — неуверенно спросил Камиль у одного из будущих фидаинов, что выглядел разговорчивее всех. Последний в ответ задумался, подняв взгляд к небу.

— Не знаю, — он решительно окликнул кого-то из фидаинов, видимо, задавая тот же вопрос. Развернувшись обратно к Камилю, он пожал плечами. — Мне сказали, что это даи. Но потом сказали замолчать и не задавать глупых вопросов. Вечно эти старики такие.

Собеседник завершил разговор сдавленным смешком, замолкая, как только к краю возвышения подошёл Саййидна, всё ещё одетый в свои чёрные одежды с «хвостами», расшитые белыми нитями, сливающимися в цветочный узор. Он выставил руки перед собой, начиная церемонию молитвой — затяжной, громкой и до дрожи проникновенной. Камиль молился беззвучно, двигая одними лишь губами. Краем глаза он заметил на себе одобрительный взгляд Дахи. Когда молитва подошла к концу, Камиль закрыл лицо руками, тяжело вздыхая. Его насквозь пробивала мелкая дрожь, унять которую было не в его силах. Не вслушиваясь в речь господина, он обхватил себя за предплечья, пытаясь подавить возникшую тревогу и надеясь, что никто не заметил его случайного проявления эмоций.

— И теперь, пускай те, кому приоткрывается дорога в Сады, докажут свою верность жертвой, которая необходима, но незначительна сравнительно с тем, что они получат взамен, — голос Саййидны звучал низко и хрипловато, разносясь, казалось бы, по всему Масиафу.