Джаннат в тени мечей (СИ)

Жестом руки господин приказал будущим фидаинам подняться к возвышению, и Камиль заставил себя сделать шаг лишь когда кто-то вежливо ткнул ему локтём в бок, не имея ни капли сил на то, чтоб оторвать заворожённый взгляд от господина. Поднимаясь по ступеням, Камиль чувствовал, что крайне близок к потере сознания и дальнейшему падению. Его подташнивало, а ноги, казавшиеся ватными, едва слушались, единожды даже споткнувшись на одной из ступеней. Камиль едва сдержался, чтоб не схватиться за подол своего белого одеяния в попытке унять трясущиеся руки. Путь от ступеней к возвышению, раннее казавшийся неимоверно коротким, теперь чувствовался бесконечным, словно кто-то замедлил ход времени лично для Камиля, а другим наоборот ускорил, лишь сильнее расширяя пропасть между ним и его абстрактными братьями.

Саййидна взглянул на него укоризненно, словно бы упрекая за такое проявление слабости, пусть будущий фидаин и не заметил такое же чувство во взглядах остальных людей, стоявших внизу, под возвышением. Камиль слегка приоткрыл рот, пытаясь заставить себя сделать хотя бы малейший вдох, чтоб не задохнуться прямо перед господином и братьями. Совсем рядом расположился деревянный стол, укрытый белой полосой ткани. Саййидна снова махнул рукой, подобно тому, как лебедь на воде плавно расправляет крылья, и стражник, стоящий слева от него, положил на стол широкий нож из дамасской стали. Ни один из кандидатов в фидаины не сдвинулся с места, молча разглядывая светлые узоры на лезвии, напоминающие морские волны, что заходятся рябью от ветра.

Камиль ощутил резко нарастающее раздражение, вызванное заторможенностью и нерешительностью остальных братьев. Он потянулся к ножу, уставившись на господина немигающим взглядом, полным молчаливого вызова. Нож оказался легче, чем ожидалось: он лёг в руку, точно влитой, лезвие остро блеснуло в солнечных лучах, когда Камиль повернул его, положив руку на стол. Широко выставив пальцы, он напряжённо облизнул губы, хмурясь: его лоб покрылся испариной от волнения, а пальцы задрожали, отчего он лишь сильнее сжал рукоять. В ушах застучала кровь, отчётливой пульсацией отзываясь в шее. Камиль почти физически ощущал на себе взгляд толпы, отчего его сердце билось ещё сильнее. Сделав судорожный вздох, он нажал на нож почти всем весом, сцепив зубы.

Боль пришла не сразу: сперва раздался хруст лопающихся хрящей, Камиль даже на миг решил, что всё не так уж и плохо. Но потом пришла повсеместная боль, точно огонь растекающаяся по всему телу, выбивая из лёгких воздух, вызывая желание кричать до хрипоты. Камиль лишь сильнее сжал зубы, разрезая последний хрящ. Тёмно-красная вязкая кровь небольшим пятном растекалась по белой ткани, и Камиль не мог заставить себя оторвать взгляд от его собственной крови, заливающей стол. С усилием подняв глаза на Саййидну, он криво улыбнулся, выпрямляясь. Ощущение было такое, словно кто-то вогнал ему под кожу сотни игл, выкручивая их, как вздумается. К удивлению Камиля, заканчивать церемонию никто не спешил: к нему бросился лекарь, принявшийся уводить его куда подальше, чтоб зашить после, но сам новоиспечённый фидаин уже не чувствовал собственного тела, что резко напомнило ему о тех ощущениях, которые он испытал, пребывая в райских садах.

Уходя под руку с лекарем, он обернулся, глядя на толпу: юные фидаины ликовали, воспевая его смелость, даи молча кивали, обсуждая что-то между собой, а остальные тоже загомонили, но обращались скорее к Дахи, который, побледнев, точно мел, растерянно слушал похвалы в сторону своей учительской деятельности. Саййидна же наблюдал за уходящим Камилем с плохо скрываемой настороженностью, довольно улыбнувшись: ученик Дахи как нельзя лучше доказал свою преданность, и господин мог довольствоваться новым цепным псом, что безукоризненно выполнит любой приказ хозяина.

Камиль не слушал лекаря, что с возмущением сшивал ему остатки пальца, отрезанного весьма небрежно, пусть и с лишним фанатизмом. Он думал лишь о том, что теперь он фидаин: не подмастерье, негодное ни на что, не подающий ни малейших надежд ученик, а почти полноправная часть огромного организма, именуемого Орденом. Боль немного утихла, отгоняемая дымом, которым была пропитана комната лекаря. С перевязанной рукой, Камиль вышел к ступеням башни и прислушался: внизу слышалось отчётливое перешёптывание.

Спустившись, он увидел юных фидаинов, которые ответили восклицаниями на его инициативу во время Посвящения. Они толпились, стараясь задать ему все набежавшие вопросы, восторженным гулом сопроводить рассматривание руки Камиля. Они окружили его, точно рой пчёл, окутывающий свою королеву, вздыхали и вели себя не лучше новичков. Камиль нехотя отвечал на вопросы, говорил нескладно и коротко, с большими паузами между предложениями и как можно скорее отступил в свою новую комнату, закрыв за собой дверь. Фидаины ещё некоторое время поговорили между собой и исчезли, оставив своего новоявленного брата в покое.