Джаннат в тени мечей (СИ)

— Холодно же, — ребячески возмутился Альтаир. Собеседник окинул его испепеляющим взглядом, отчего пришлось подчиниться. Липкими и онемевшими пальцами он развязал завязки, на которых держалось его одеяние подмастерья. Дорожные сумки под ним издали краткий гулкий вздох, когда он на них приземлился. Малик сел справа от него с иголкой и кетгутом в руках.

— А без этого никак? — Альтаир расстроенно нахмурился. Малик издал разочарованный вздох.

— Радуйся, что я вообще с тобой нянчусь, — прорычал Малик, продевая нить в ушко иглы. В ответ он получил лишь очередной вздох, плавно перетекающий в глухое рычание, полное досады до последнего выдоха. Альтаир отвернулся, когда Малик наскоро протёр иголку рукавом, чтоб хоть как-то согнать пыль. Когда игла впилась в кожу около раны, Альтаир лишь стиснул зубы, не проронив ни слова.

— Ты вообще понимаешь, что натворил? — сказал Малик, не отрывая взгляда от раны, которую зашивал. Делал он это медленно, специально, чтоб было больнее. — Из-за тебя мы задержимся. Мы должны были добраться до Иерусалима за два дня, а теперь будем ехать не меньше недели, пока ты не сможешь держаться в седле.

— Вообще-то, это из-за тебя, — злостно оскалился Альтаир. — Если бы ты меня не отвлёк, то ничего бы этого не было.

Малик сердито дёрнул рукой, резко стягивая шов на ране, отчего Альтаир сдавленно зашипел.

— Ай, полегче! — с огромной долей обиды возмутился он, кривясь от боли.

— Самодовольный кретин, — Малик нахмурился и грозно вздохнул. — Смотри с кем говоришь, а то оставлю тебя так, и помрёшь здесь.

— Господин с тебя шкуру спустит, — самодовольно фыркнул Альтаир в ответ, криво ухмыляясь.

— Зато не придётся терпеть такого придурка, как ты, — в ответ на это Альтаир лишь отвернулся. Он и раньше спорил с Маликом по всяким мелочам, и они, конечно, злились друг на друга, но в прошлые споры его собеседник всегда злился иначе. Бывали колкости, оскорбления, но никогда его слова не звучали до конца искренними, всегда находилась маленькая брешь, в которой можно было свести спор на большую шутку. А теперь их пререкания звучали злобно, каждое слово пропитывалось гневом, не оставляя ничего, кроме тяжёлой многотонной обиды. Имей Альтаир возможность, он бы встал и ушёл куда подальше, лишь бы не ощущать на себе чужого укоризненного взгляда и лучащуюся ненависть. Но ему пришлось молча лежать на месте, терпя нарастающую боль в ране: Малик не отказывал себе в том, чтоб умышленно дёрнуть рукой в сторону или долго ковыряться иглой в ране, оправдывая это поиском более надёжного места для шва.

Дахи вернулся тогда, когда Малик завязывал бинты на уже сшитой ране, а Альтаир, с мрачным и обиженным видом сидящий в окружении сумок, молча глядел в даль. Солнце осторожно касалось скал из песчаника, гордо возвышающихся по обеим сторонам перевала, виднеющегося впереди. Некогда белые облака, похожие на вымокшую пряжу, наливались сиреневым цветом, медленно уплывая куда-то вперёд, в сторону моря. Небо сменилось на оранжево-розовое и сразу стало казаться намного выше, чем ранее: будто небосвод был высоким и недостижимым потолком для запертого в невидимых стенах мира. Дахи привёл лошадь — гнедую, с белым пятном на узком лбу. Привязав её к остальным, фидаин подошёл к Альтаиру и уселся рядом на расстеленном фризовом плаще.

— Ну что? — спросил он со слабой улыбкой, полной характерной для него хитрецы. — Живой?

— Ещё как, — Альтаир повернулся к нему, издавая тихий смешок в ответ. Дахи, благо, и не думал его отчитывать. Наверно, знал, что Малик сделал это за него.

— Тебе лучше отдохнуть, пока рана не затянется в достаточной мере, — Дахи слегка прищурился, состроив выражение лица, достойное самой Богоматери. Альтаир возмущённо нахмурился, открывая рот, чтоб поспорить, но Дахи поднял руку, призывая собеседника к молчанию. — Без возражений, это приказ.

Альтаир закрыл рот, перестав хмуриться. У Дахи была особенная черта: в секунды менять свой тон и выражение лица, бывая то строгим фидаином, то любящим старшим братом. В этот раз он снова мгновенно сменил одно на другое и тихо засмеялся, сразу же изгоняя из собеседника любую крупицу обиды. Малик, разводящий костёр неподалёку, лишь окинул его взглядом исподлобья.

— Да ладно тебе, — с наигранной обидой протянул Дахи, не сводя взгляда с Альтаира. — Хотя бы попытайся сделать вид, что послушаешься.

Альтаир тихо засмеялся, одновременно кривясь и содрогаясь от боли, пробивающей насквозь.

— Дахи, ты хочешь меня убить? — сквозь смех спросил задыхающийся Альтаир, сгибаясь в три погибели и зажимая ладонью место, где под слоем корпии покоилась сшитая рана.

— Нет, — с ребяческим видом мотнул головой Дахи. Улыбка медленно сползла с его лица, уголки его губ опустились, а брови приподнялись в опечаленном выражении. Голос у него стал таким тихим, что Альтаиру пришлось напрячь слух. — Совсем нет.