Джаннат в тени мечей (СИ)

Альтаир удивлённо выгнул одну бровь, слегка склонив голову набок. Таким образом он отдалённо напоминал заинтересованную чем-то собаку. Малик молча ответил ему таким же удивлённым выражением, даже голову склонил точно так же, передразнивая собеседника. Он не смог догадаться, какой немой вопрос до него пытались донести, но быстро заметил, что Альтаир расстался со своим излюбленным серым плащом, который всё никак не снимал. Малик мгновенно встрепенулся, точно рассерженный воробей.

— О нет, — с каждым словом его голос набирался злостного тона. — Ты не мог.

— Мы квиты, — Альтаир выпрямился и пожал плечами. — Я вообще-то хотел придушить тебя во сне, но потом передумал.

— Не нужен был мне твой глупый плащ, — Малик тихо фыркнул, сердито нахмурившись. Альтаир выдал сдавленный смешок.

— Ну да, — он скрестил руки на груди. — В следующий раз позволю тебе что-нибудь отморозить. Может, тогда ты начнёшь ценить то, что имеешь.

— Мои отмороженные части тела тебя не касаются, — Малик гневно вздохнул. — И я, в отличии от тебя, ценю то, что имею. Например, личное пространство, которое ты нарушил.

— Ой, да ладно тебе, — насмешливо протянул Альтаир. — Что-то ты резко о нём вспомнил.

Малик только сдавленно фыркнул в ответ, слегка отворачиваясь. Краем глаза он заметил едва уловимое изменение в очертаниях лица Альтаира: всего на секунду он скривил губы в болезненном выражении и часто заморгал. Малик резко встретился с ним взглядом и вопросительно выгнул одну бровь.

— Что-то не так? — насторожённо спросил он, а Альтаир молча мотнул головой в знак отрицания. Малик прищурился, заметив, как нервно он отводит взгляд, этим самым действием подписывая собственный смертный приговор.

— Всё в порядке, — холодным, раздражающим до невозможности тоном сказал Альтаир, глядя на собеседника, словно на умалишённого. — Чего ты волнуешься?

Некоторое время они напряжённо молчали, и Малик уже было нахмурился, готовый начать очередное затяжное нравоучение о том, что своим пренебрежением Альтаир ставил под удар каждого, кого только мог. Альтаир тоже набрал в грудь воздух, чтоб мгновенно возразить на любое слово в свой адрес, но его ноги предательски задрожали и подкосились в считанные секунды. Малик удивлённо распахнул глаза и слабо дёрнулся, когда его собеседник упал на пол, точно брошенная кем-то кукла.

========== Часть 7 ==========

Малик тяжело вздохнул, удобнее положив кеманчу на колени, и слегка склонил голову набок. Играть дальше у него не было никакого желания, да и время было довольно позднее, а потому он просто сидел в полупустой, узкой комнате в обнимку с музыкальным инструментом. Кеманчу ему вручил Камиль, заявляя, что нужно срочно научиться на ней играть, иначе выполнить задание по убийству Рекхерта никак не получится. Малик, не привыкший задавать лишних вопросов, согласно кивнул и принял свою судьбу подневольного музыканта.

Малик бросил усталый взгляд на свечу, что служила единственным источником света в комнате: её огонёк тревожно мерцал, то и дело норовя угаснуть насовсем. Он безучастно наблюдал, как по свече стекает плавящийся воск, застывая где-то на половине пути к канделябру. Малик издал тяжёлый, протяжный вздох, отчего огонь свечи остервенело затрепетал, издавая звук, с которым ткань развевается на сильном ветру. Огонь не погас, но на некоторое время ослаб, подпуская мрак ближе, заставляя ощущать, как по спине неистово бегут мурашки, и на секунду Малику кажется, что в дальнем углу небольшой комнаты что-то хищно двинулось, не сводя с него пристального взгляда. Ему резко стало не по себе, и он быстро отогнал подобные мысли прочь, медленно злясь на самого себя.

— А больше тебе и злиться не на кого, — сердито прошептал он в темноту, хмурясь и крепче обнимая кеманчу, которая от такого лишь низко загудела задетыми струнами.

Малик понимал, что сказал чистую правду: злиться ему действительно стоило лишь на самого себя. Его взгляд скользнул по музыкальному инструменту: кеманча была потрёпанной, сделанной из старого дерева, но всё ещё оставалась удивительно крепкой. Он в очередной раз вздохнул, поднимаясь на ноги, но не оставляя кеманчу, обнимая её одной рукой вместе со смычком. Свободной рукой он взялся за канделябр, осторожно поднимая свечу перед собой, чтоб освещать дорогу в бюро, погружённом во мрак.