Джейн Остен расследует убийство

В церкви повисает тишина, если не считать нескольких нетерпеливых покашливаний, раздающихся среди прихожан, как обмен некими сигналами. Джейн едва может дышать, ожидая, когда заговорит ее отец. Генри рядом с ней окаменел.

Мистер Остен поднимает голову и оглядывает собравшихся.

– Братья и сестры мои во Христе, давайте воспользуемся моментом размышления, чтобы изучить основы нашей веры – десять заповедей. И главная из них, – его взгляд останавливается на Джейн, – не убий.

По нефу прокатывается волна вздохов и шепота. Миссис Твистлтон сжимает свой ридикюль, обхватывает пальцем шнурок и туго затягивает его. Джонатан сглатывает, теребя узел белого льняного галстука, завязанного вокруг высокого воротника. Леди Харкорт подкладывает муфту из кроличьего меха между головой и спинкой скамьи, устраивая ее как подушку, на которую кладет щеку и закрывает подведенные тушью глаза.

Со своего возвышения мистер Остен хмуро смотрит на Джейн.

Она широко улыбается и ободряюще кивает.

– Ибо вы наверняка знакомы с этой заповедью и с тем, что говорит закон Божий по этому поводу, но какие кары падут на вас, если она будет нарушена? – Мистер Остен почесывает висок, взъерошивая белоснежные кудри и растрепывая гладкую косу. – Бытие ясно гласит: «Кто прольет кровь человеческую, от человека прольется кровь его».

Он бледнеет, с трудом произнося слова на архаичном языке. За свою долгую и почтенную карьеру преподобный Джордж Остен не привык цитировать Ветхий Завет, особенно стихи, наиболее повествующие о мести.

У Джейн пересыхает во рту, пока она следит за каждым движением подозреваемых. Генри учащенно и шумно дышит, положив ладонь на рукоять сабли.

Миндалевидные глаза миссис Твистлтон, сидящей через проход, сверлят затылок своей госпожи. Джонатан крепко зажмуривается, и его лицо становится все более напряженным с каждым словом, которое произносит мистер Остен. По его шее ползут красные пятна, а на лбу выступает пот. Невозмутима только леди Харкорт. Ее глаза остаются закрытыми, лицо расслаблено, а украшенная сверкающим ожерельем грудь вздымается и опадает размеренно, как морской прилив.

Откашлявшись, мистер Остен продолжает говорить, но голос словно подводит его.

– И далее… мы можем принять за основу наших земных законов: «Да бежит в преисподнюю человек, виновный в пролитии человеческой крови! Пусть никто не останавливает его». – Он замолкает, и его лицо становится похожим на одну из горгулий, вырезанных в готических арках сводчатого потолка над ним.

Ни миссис Твистлтон, ни леди Харкорт не шевельнулись. На самом деле выступление отца, похоже, оказывает усыпляющее действие на леди Харкорт, что вряд ли справедливо, учитывая усилия, которые Джейн приложила к составлению его проповеди. Но это уже не имеет значения: все ее внимание сосредоточено на Джонатане.

– Иисус Христос пришел в мир, чтобы спасти грешников, из которых я главный. – Мистер Остен громко выдыхает, достигнув более знакомой библейской территории. – Итак, говорю вам, покайтесь, и, хотя будете прокляты на земле, ваша душа может обрести спасение.

Джейн сдвигается на край скамьи, цепляясь за нее так, что белеют костяшки пальцев. Джонатан втягивает голову в плечи. Его губы беззвучно шевелятся.

Сработало! Он в нескольких шагах от того, чтобы сломаться и сделать признание. Джейн кладет руку на предплечье Генри. Генри накрывает ладонь сестры своей и крепко сжимает. Вместе они подаются к Джонатану.

Мистер Остен сворачивает бумаги в плотный свиток.

– Этого достаточно… – Он снимает очки и спускается с кафедры, свирепо глядя на своих детей. – Я уверен, вы понимаете суть.

Когда он возвращается к главному алтарю, напряжение улетучивается. Миссис Твистлтон сглатывает, ослабляя хватку на довольно помятом ридикюле. Джонатан откидывается на спинку скамьи и открывает глаза. Черты его лица смягчаются, когда он присоединяется к монотонному пению Символа Веры. Его мать остается неподвижной.

Джейн резко наклоняется вперед, а Генри убирает руку с оружия. Джейн потратила несколько часов, тщательно составляя еще три страницы угроз и побуждений к признанию для Харкортов, но отец не пожелал ей помогать. Ей остается лишь молиться, чтобы сказанных слов хватило для пробуждения совести убийцы.

Выйдя из церкви, Генри ссутуливает плечи и прислоняется к карете.

– Я же говорил, что не сработает.

Снег валит все сильнее, покрывая все вокруг. Черепичная крыша церкви и трава на кладбище быстро становятся белыми. Прихожане поплотнее закутываются в плащи и коротко прощаются.

– Нет, ты такого не говорил, – скрипит зубами Джейн. – Ты сказал, что это гениальная идея. И, более того, что если б я родилась мужчиной, то была бы главой разведки войск короля Георга в континентальной войне.

Снег заглушает все звуки вокруг них. Здесь так тихо, что Джейн вынуждена шипеть на Генри, чтобы прихожане не услышали их перепалку.

– И я еще не закончила с Харкортами. Вот увидишь, это была только первая часть моего плана.