Джейн Остен расследует убийство

Процессия людей, торопливо покидающих церковь, превращает заснеженную дорожку в серую слякоть. Мистер Остен топает по ней, свирепо глядя на них обоих.

– Что это было, черт возьми?

– Я хотела помочь тебе с новым материалом, – отвечает Джейн. – Ты наверняка устал читать одни и те же проповеди снова и снова?

Мистер Остен открывает и закрывает рот, как только что пойманная рыба.

– Ради бога, почему ты не предупредила?!

Генри берет отца за локоть и направляет к карете. Мистер Остен отмахивается от помощи сына и запрыгивает внутрь. Джейн сглатывает, забираясь следом за ним.

– Я подумала, это будет приятный сюрприз.

– Ты с ума сошла?! – Мистер Остен открывает свою сумку, достает те самые страницы и швыряет их в дочь. – Кто меняет сценарий, когда актеры уже вышли на сцену?! Ты хотела «помочь» мне разжечь ярость кровожадной толпы?! А про Джорджи ты подумала? Что скажут люди, услышав, что я выступаю за страшную кару, когда мой собственный сын находится в тюрьме, ожидая суда за крупную кражу? Они подумают, что я выношу ему приговор.

Джейн сминает отвергнутую проповедь в комок, когда карета трогается.

– Прости, отец. Я не догадалась…

Как она могла быть такой тупицей? Конечно, любой, кроме убийцы, подумает, что ее отец имел в виду Джорджи.

Они медленно катятся по покрытой инеем дорожке. Снег лежит на окнах кареты, скрывая из вида белые поля и припорошенные деревья. Мистер Остен кладет ладонь на руку Джейн и сжимает ее ледяные пальцы.

– Дорогое дитя, если ты действительно хочешь попробовать свои силы в сочинении проповедей, я буду рад прочитать их для тебя. Просто предупреди меня… и никакого упоминания адского пламени! Иначе мне придется предстать перед епископом.

Джейн отдергивает руку, поворачиваясь всем телом к окну.

– Не волнуйся, отец. Обещаю, я не буду настолько глупой, чтобы повторить эксперимент.

Снег накрыл землю, как толстое шерстяное одеяло. Джейн смотрит сквозь быстро уменьшающийся участок прозрачного стекла. К тому времени, как они добираются до Стивентона, окно заволакивают снежинки, и она едва может дышать от ощущения, что ее похоронили заживо.

Пытаясь спасти Джорджи, Джейн непреднамеренно усугубила ситуацию… и, возможно, даже подписала ему смертный приговор. Как присяжные признают его невиновным, если известно, что даже собственная семья осудила его? Пытаясь использовать страх Божий, чтобы выманить убийцу, Джейн выставила себя полной дурой.

Глава двадцать шестая

Этой ночью Джейн ложится спать в корсете и сорочке, не снимая шерстяных чулок. Она просыпается каждые пару часов и смотрит на полную луну, сверкающую высоко в чистом небе, как только что отчеканенная испанская монета. Услышав крик петуха, девушка понимает, что до рассвета остался примерно час. Пока что ей не удалось поймать того, кто оставляет цветы на могиле Зои Ренар, но Джейн никогда прежде не вставала так рано. Что-то подсказывает ей, что скорбящего не остановить даже в такой суровый холод. И Джейн – тоже. Она натягивает вторую пару чулок и набрасывает через голову свое самое теплое шерстяное платье. Это траурный наряд. Одна из изношенных вещей, принесенных в жертву ужасной черной краске, когда тетя Фила скончалась от жестоких мук смертельной болезни.

Джейн крадется вниз по лестнице, опасаясь разбудить родителей или Анну. Лестница и кухня погружены в темноту, камин не горит, свечи потушены. Но обстановка настолько знакома Джейн, что девушка может пробираться на ощупь, проводя рукой по стене.

Лунный свет проникает сквозь щель между занавесками в семейную гостиную, где Генри растянулся на диване. Он спит без рубашки, накинув на себя лоскутное одеяло. Длинные ноги в бриджах и чулках свисают с подлокотника. Джейн хватает брата за плечо и легонько встряхивает.

Генри переворачивается на бок, закрывает лицо рукой и пускает слюни на вышитую подушку.

– Еще минутку…

Джейн опускается на колени и сильнее трясет его за плечо. Что-то твердое ударяется о ее колено. Из-под дивана выкатывается пустая бутылка из-под портвейна.

– Ты обещал пойти! – шипит она брату в ухо.

Генри натягивает одеяло до ушей и поджимает губы.

– Я иду, иду… – От него разит крепким алкоголем.

Джейн на цыпочках подходит к окну и выглядывает в залитый лунным светом сад. По крайней мере, Генри выполнил свое обещание расчистить дорожку до того, как напился до потери сознания. Метель продолжалась весь день, покрыв Хэмпшир толстым слоем снега. Ночью тоже шел снег, но только в виде легкой пороши.

В прихожей Джейн застегивает плащ и натягивает шерстяные варежки. Затем берет светлую шаль матери и оборачивает лицо тонкой шерстью, оставляя открытыми только глаза. Осторожно поворачивает ключ в железном замке задней двери, пока механизм со щелчком не открывается.

Джейн увязает по щиколотку в густой наледи, покрывающей порог черного хода. Уже светает. Солнце еще не взошло, но над горизонтом разливается слабое сияние. Следы Джейн – единственные на девственном снегу, если не считать рыскающей в поисках пищи лисы.