Джек из Ньюбери. Томас из Рэдинга

— Мой добрый мэтр Бенедикт, — ответил хозяин, — вы не можете себе представить, сколько труда мне стоило и что мне пришлось предпринять, чтобы моя кузина приняла вашу любовь. Но, в конце концов, я уговорил ее прийти сюда. Она совсем не ожидала вас здесь найти, и притом в таком веселом настроении. Но все это вам на благо. Поверьте мне, ничто на свете не сможет впредь изменить ни ее чувств, ни ее любви к вам. И все это настолько, что она обещала переночевать в моем доме, не желая покинуть вашей компании. В благодарность за те милости, которыми вы меня осыпали, я буду счастлив проводить вас к ее кровати. Но не забудьте того, что она наказала мне вам передать. Подойдите к ней как можно тише, ничего не опрокиньте по дороге — из боязни смять ее красивое платье и шляпку, которые она положит рядом с кроватью вместе со своими самыми тонкими манжетами. Если вы будете осторожны, вы сможете остаться с нею всю ночь, но, главное, не говорите ни одного слова, пока будете с нею в кровати.

— О, — сказал он, — мистрис Ионна, добрая мистрис Ионна, я не хотел бы и за тысячу ливров помять ее красивое платье! Ах, я любить мистрис Ионну гораздо больше, чем мою жену!

Когда ужин кончился, они поднялись из-за стола. Мэтр! Венедикт поцеловал Ионну в благодарность за ее милое! присутствие. Тогда Ионна вернулась к своим хозяевам, ничего не подозревая о затеянной шутке.

В ожидании заката солнца, мэтру Бенедикту каждые Час казался за два, так он торопился очутиться в кровати со своей возлюбленной. Наконец, этот момент наступил, и он вернулся в дом своего друга.

— Мэтр Бенедикт, — сказал этот последний, — вы знаете, что ни в каком случае не надо зажигать света, чтобы войти в комнату, иначе моя кузина рассердится. Да, впрочем, ведь в темноте оказываешься наиболее блестящим.

— О, — сказал Бенедикт, — свет не нужен мне, я найду мистрис Ионну и впотьмах.

Войдя ощупью в приемную, он почувствовал под пальцами платье и шляпу.

— О, мистрис Ионна, вот ваше платье и ваша шляпа! Я не хотел бы их испортить и за тысячу ливров!

Тогда он встал на колени подле кровати и, думая, что обращается к Ионне, стал держать к свинье следующую речь:

— Моя любовь и моя радость! Это твоя красота соблазнила мое сердце. Твои блестящие серые глаза, твои белые, как лилии, руки, гармоничные пропорции твоего тела заставили меня забыть свою жизнь, чтобы вернуться к тебе, и потерять свою свободу, чтобы тебя завоевать. Но вот наступил час, когда я пожну плоды обильной жатвы. Теперь, о, возлюбленная, позволь мне вдохнуть с твоих губ благоуханный аромат твоего дыхания и ласкать моими руками эти розовые щеки, на которые я глядел с таким удовольствием. Прими же меня в твою кровать с поцелуем твоего цветущего рта. Почему не говоришь ты, моя возлюбленная? Почему не простираешь ты свои алебастровые руки, чтобы обнять своего возлюбленного? Зачем этот злосчастный сон закрывает кристальные окна твоего тела и лишает тебя пяти благородных слуг, которыми ты приветствуешь своих друзей? Пусть ухо твое не будет в обиде услышать меня! Если ты дала обет молчания, я не буду этому противиться. Если ты предписываешь мне тишину, я буду нем. Но не бойся выражать свои чувства — ночь покрывает все.

После этого мэтр Бенедикт, уже раздетый, юркнул в кровать, где свинья была обернута в простыню с головою, обвязанной тонкою тряпкой. Как только он лег, он принялся целовать свою подругу и, приблизив свои губы к морде свиньи, почувствовал короткое и частое дыхание.

— Э, — сказал он, — моя любовь, не больны ли вы, мистрис Ионна? Вы дышите слишком сильно, — не сделали ли вы в кровать?

Свинья, почувствовав, что е прижимают, начала ворчать и отбиваться. На это мэтр Бенедикт выскочил из кровати, крича, как сумасшедший:

— Дьявол! Дьявол!

Хозяин дома, который все это устроил, прибежал с полдюжиной соседей и стал расспрашивать, что с ним было.

— Прости, господи, — сказал Бенедикт, — в этой кровати — толстый дьявол, который кричит: „Хо-хо-хо!“ Клянусь, мне кажется, что вы надо мной подшутили. Но вы мне за это заплатите!

— Сударь, — сказал он, — я знал, что вы любите свиную корейку, и я дал вам целую свинью. Тратьте в другом месте ваши португальские дублоны, раз вы любите эти развлечения. Отправляйтесь подобру поздорову, беркширские девушки — не девки для итальянцев, а женщины из Ньюбери не будут служить им подстилкой.

— Беркширская собака! — сказал Бенедикт. — Чорт тебя побери вместе с твоей женой! Если бы не любовь моя к нежной Ионне, моя нога не была бы в твоем доме, но прежде чем с тобою проститься, клянусь честью, я раскровяню твой кабаний нос!

Честный малый и его соседи разразились смехом Бенедикт вышел посрамленный и покинул Ньюбери в тот же день.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ. Как Джек из Ньюбери хорошо содержал свой дом — для своих служащих и для блага бедных, как он заслужил большую славу и как одна из кумушек его жены осуждала его за это.