Джек из Ньюбери. Томас из Рэдинга

— Э, здравствуйте, кумушка, как я рада вас видеть в добром здоровья! Как поживаете, госпожа Уинчкомб? Как ваш живот? Еще не потолстел? Ваш муж изрядный ленивец.

— Толстый живот, говорят, приходит скорее, чем новое платье. Но нужно ведь поразмыслить, что мы не очень-то давно еще женаты. Я очень рада вас видеть, кума. Прошу вас, садитесь, и мы перекусим чего-нибудь.

— Нет, право, кумушка, я не могу остаться — мне нужно уйти; я хотела только забежать взглянуть, как вам живется.

— Вы должны обязательно остаться хоть немножко, — сказала мистрис Уинчкомб.

И в то же время она велела постлать белую скатерть на стол в приемной, близ огня, и подать хорошего холодного каплуна и много других вкусных вещей; также пива и вина в значительном количестве.

— Я вас прошу, кума, кушайте. Я прокляну вас, если вы не будете как следует угощаться.

— Спасибо, добрая кумушка, — сказала та, — но скажите, ваш муж — любит ли он вас, заботится ли он о вас со всею нежностью.

— О, да, слава богу, — сказала она.

— Честное слово, если бы это было иначе, ему было бы стыдно, я могу вам это сказать; хотя вы и немного принесли в дом, но вы достойны быть женою такого человека, как он.

— Клянусь, я не хотела бы переменить моего Джона даже на самого маркиза. Женщина может быть только счастлива, когда она живет, как я, в сердечном удовлетворении и когда у нее есть все, что нужно. Правда, он не может видеть, чтобы у меня хоть чего-нибудь не хватало бы.

— Бог тебя благословит, — сказала кума. — Вот хорошие новости! Но, видите ли, я слышала, будто ваш муж будет нашим представителем в парламенте; правда ли это?

— Да, правда, — сказала жена. — Только он не очень этого хотел, так как это обойдется ему недешево.

— Так... так... Только не нужно говорить про это. Благодаря бога, ни один человек в Беркшире не может нести лучше эти расходы. Но скажите мне, кумушка, могу ли я задать вам один вопрос?

— Да, конечно, — ответила она.

— Я слышала, что муж ваш хочет купить вам французскую шапочку[19] и шелковое платье.

— Да, — сказала мистрис Уинчкомб, — но это делается против моего желания. Моя шапочка уже куплена, и мое платье уже шьется. Золотых дел мастер принес уже мою цепочку и браслеты, но, уверяю вас, кума, я предпочла бы сделать сто лье пешком, нежели носить все это. Мне было бы так стыдно, что я не глядела бы на своих соседок из боязни покраснеть.

— А почему же, спрошу я вас, — сказала кума. — Тут нет ничего, отчего бы надо стыдиться и краснеть. Я думаю, ваш муж достаточно богат. Поверьте мне, эти наряды к вам очень пойдут.

— Увы, — сказала мистрис Уинчкомб, — я не привыкла к. роскоши. Я <не знала бы, как мне себя держать. Да и к тому же мне как брюнетке шапочка эта не пойдет.

— Нет, — сказала кума, — это клевета. Будь я проклята, если хочу вам польстить, но вы очень хорошенькая и очаровательная женщина. Нет лучше вас в Ньюбери. Не бойтесь же показаться в шапочке. Честное слово, хотя я и стара и в морщинах, но, наверное, хорошо бы выглядела в этакой шапочке! Я бы чувствовала себя в ней так же хорошо, как и всякая другая. И мне нечему было бы поучиться ни у какой другой женщины. Ведь в свое время я была очень мила и видала многие моды. Не бойтесь же, моя милая, ваше смирение и ваша красота заслуживают французской шапочки, будьте совершенно спокойны. Сначала, может быть, и будут к вам приглядываться, но не смущайтесь; пусть лучше поражаются вашему богатству, чем сожалеют о вашей нищете. После того как вас увидят раза два в ваших нарядах, никто уже больше не будет удивляться: всякое новшество сначала поражает, но как только оно немного распространится, к нему привыкают.

— Это правда, кума, — сказала она, — очень глупо быть такой застенчивой. Нет никакого стыда пользоваться дарами господа, если это нам выгодно. Мой муж по праву мог бы считать меня недостойной его подарков, если бы я отказалась их носить. Не мне это говорить, но моя шапочка очень хороша. Здесь ни у кого нет лучше ее. Моя цепочка и мои браслеты тоже не из безобразных. Я вам их покажу, вы скажете мне ваше мнение.

Затем она пошла за ними в свою комнату.

Когда кума все это увидела, она сказала:

— Пусть отсохнут мои руки, если все это не очень, очень красиво! Когда вы думаете надеть эти прекрасные уборы?

— На Троицу, — сказала та, — если бог мне продлит жизнь.

— Постарайтесь получше их показать, — сказала кума. — Я бы очень хотела быть при вас, когда вы будете одеваться; может быть, я была бы вам небесполезной. Я бы так вас нарядила, что никакая другая женщина, даже и благородная, не смогла бы вас затмить!

Мистрис Уинчкомб очень ее поблагодарила за ее доброту и сказала, что, если будет нужно, она возьмет на себя смелость позвать ее к себе.

Тогда кума затронула другую тему и стала упрекать мистрис Уинчкомб за ее огромные расходы по дому.

Она начала так: