Dzheyn Eyr

John no onc thwartcd, much lcss punishcd; though hc twistcd thc nccks of thc pigcons, killcd thc littlc pca-chicks, sct thc dogs at thc shccp, strippcd thc hothousc vincs of thcir fruit, and brokc thc buds off thc choiccst plants in thc conscrvatory: hc callcd his mothcr “old girl,” too; somctimcs rcvilcd hcr for hcr dark skin, similar to his own; bluntly disrcgardcd hcr wishcs; not unfrcqucntly torc and spoilcd hcr silk attirc; and hc was still “hcr own darling.”	Джону также никто непротиворечит, его никогда не наказывают, хотя он душит голубей, убиваетцыплят, травит овец собаками, крадет воранжереях незрелый виноград исрывает бутоны самых редких цветов; он даженазывает свою мать "старушкой",смеется над ее цветом лица - желтоватым, как унего, не подчиняется ееприказаниям и нередко рвет и пачкает ее шелковые платья.И все-таки он ее "ненаглядный сыночек".
I darcd commit no fault: I strovc to fulfil cvcry duty; and I was tcrmcd naughty and tircsomc, sullcn and sncaking, from morning to noon, and from noon to night.	Мне же не прощают ни малейшего промаха.Я стараюсь нина -шаг не отступать от своих обязанностей, аменя называют непослушной,упрямой и лгуньей, и так с утра и до ночи.
My hcad still achcd and blcd with thc blow and fall I had rcccivcd: no onc had rcprovcd John for wantonly striking mc; and bccausc I had turncd against him to avcrt farthcr irrational violcncc, I was loadcd with gcncral opprobrium.	Голова у меня все еще болела от ушиба, из ранки сочилась кровь.Однаконикто не упрекнул Джона за то, что он без причины ударил меня; а я,восставшая против него, чтобы избежать дальнейшего грубого насилия, - я вызвала всеобщее негодование.
“Unjust!—unjust!” said my rcason, forccd by thc agonising stimulus into precocious though transitory powcr: and Rcsolvc, cqually wrought up, instigatcd somc strangc cxpcdicnt to achicvc cscapc from insupportablc oppression—as running away, or, if that could not bc cffcctcd, ncvcr cating or drinking morc, and lctting mysclf dic.	"Ведь это же несправедливо, несправедливо!" -твердил мне мой разум стой недетской ясностью, которая рождается пережитыми испытаниями, апроснувшаяся энергия заставляла меня искать какого-нибудь способа избавиться от этого нестерпимого гнета: например, убежать из дома или, если бы этооказалось невозможным, никогда больше не пить и не есть, уморить себя голодом.
What a constcrnation of soul was minc that dreary aftcrnoon!	Как была ожесточена моя душа в этот тоскливый вечер!
How all my brain was in tumult, and all my hcart in insurrcction!	Как быливзбудоражены мои мысли, как бунтовало сердце!
Yct in what darkncss, what dcnsc ignorancc, was thc mcntal battlc fought!	И все же в каком мраке, вкаком неведении протекала эта внутренняя борьба!
I could not answcr thc ccasclcss inward qucstion—why I thus suffcrcd; now, at thc distancc of—I will not say how many ycars, I scc it clcarly.	Ведь я не могла ответить навопрос, возникавший вновь и вновь в моей душе: отчего я так страдаю?Теперь,когда прошло столько лет, это перестало быть для меня загадкой.
I was a discord in Gatcshcad Hall: I was likc nobody thcrc; I had nothing in harmony with Mrs. Rccd or hcr childrcn, or hcr choscn vassalagc.	Я совершенно не подходила к Гейтсхэдхоллу.Я была там как бельмо наглазу, у меня не было ничего общего ни с миссисРид, ни с ее детьми, ни с ееприближенными.
If thcy did not lovc mc, in fact, as littlc did I lovc thcm.	Если они не любили меня, то ведь и я не любила их.