Джинны пятой стихии

Дом действительно оказался на соседней улице: большой, в пять или шесть окон с фасада, из красного кирпича, с палисадом за добротным штакетником. Прямо под окнами росли калина, сирень, две рябинки, а со стороны улицы палисад обрамляли пышные густые заросли душистого табака, его цветы фосфорно светились в полутьме, а горьковато-удушливый аромат чувствовался уже на подходе.

Нина отказалась от чая, наскоро сполоснулась холодной водой в ванной комнате, которая, как и туалет, оказалась здесь же, в доме, и с наслаждением расслабилась в мягкой постели со свеженакрахмаленным прохладным бельем.

В комнате было темно и тихо, пахло цветами и — едва уловимо — каким-то лекарством. Голова казалась ясной и прозрачной, в сознании ничего не давило, не кололо, не беспокоило, и легкая, соразмерная силам физическая усталость расплывалась по телу…

Так хорошо и покойно она давно себя не чувствовала. Нина улыбнулась в темноту, закрыла глаза и уснула сразу — просто и без усилий.

Она проспала до позднего утра, а проснувшись, ничего не могла вспомнить из событий последних суток. Все, начиная с момента, как она ступила на платформу из вагона электрички, словно вырезали из памяти, а концы склеили.

3

Этот день стал тяжелым. Он стал очень тяжелым днем.

Никогда она не видела Баринова в такой растерянности, в таком состоянии, граничившем с полным ступором. Таким потерявшим самообладание, таким подавленным.

— Господи, какой же я осел! — Эти его слова стояли у Нины в ушах, пока они возвращались в Москву, пока рассчитывались в гостинице, по дороге в аэропорт и в самолете…

Он все время старался быть рядом, его забота и беспокойство даже тяготили. А еще — он боялся. Явно и откровенно, хотя не говорил об этом. И боялся за нее. Он рассовал по ее карманам, в сумочку, в дорожную сумку свои визитки, на оборотной стороне каждой собственноручно написал ее фамилию, имя, отчество, домашний адрес и номер телефона. А ее документы, вплоть до пропуска, забрал себе.

Встретила их Лиза.

С первых секунд стало понятно, что она в курсе событий, видимо, Баринов звонил из Москвы. Ни лишних расспросов, ни эмоциональных восклицаний она себе не позволила, держалась исключительно просто, по-бытовому: «Как Москва, стоит?», «В театрах удалось побывать?», «На ВДНХ были?»

Нина, в свою очередь, тоже старалась выглядеть оживленной и довольной поездкой, рассказывала о спектаклях, призналась, что в такой шикарной гостинице ей еще не доводилось жить, в прежних-то командировках приходилось довольствоваться четырехместными номерами — «Алтай», «Заря», «Восток». В лучшем случае — «Золотой колос», и это считалось редкостной удачей…

Баринов больше отмалчивался.

Ее довезли до подъезда. Попрощались, пожелали друг другу хорошо отдохнуть после дороги. О новой встрече не договаривались. Баринов старательно обходил эту тему, Нина тоже ни о чем таком не заикалась.

В общем, вроде бы все остается по-старому, работа продолжается — раз не было сказано ничего иного. Мол, до встречи в лаборатории, вы, мол, Нина Васильевна, пару деньков отдохните, а там продолжим… или что-нибудь в этом роде. Так сказать, по умолчанию… Или можно было предполагать, раз о следующей встрече ничего не сказано, то ее и не будет, а «совместной работе» — конец…

«Впрочем, — одернула Нина саму себя, — кончай накручивать! Дай только волю, еще и не такая чепуха в голову полезет! Все нормально, все в порядке, и никакой двусмысленности нет. Понедельник-вторник на отдых, а дальше снова за работу. Трудовые будни — праздники для нас!»

Юра и Сережа были дома — выходной. Ее ждали. Полы свежевымыты, мусорное ведро пустое, цветы политы, пыли нет даже на подоконниках. И обед приготовлен по всем правилам, с первым, вторым и киселем на третье. И торт в холодильнике, ее любимый, трюфельный!..

Ждали. Даже, похоже, что и соскучились. Сережа так и терся около нее.

Сразу же, не переодевшись и не приняв душ, она достала московские гостинцы. Мужу две рубашки и галстук, сыну туфли, джинсовую куртку и зимнюю шапку из кролика. Все обновки подошли, оказались впору, и это обрадовало ее больше всего. Показала и свой костюм, на который она совершено случайно вышла в каком-то небольшом магазинчике в районе Новослободской. Костюм тоже получил одобрение.

Наконец сели за стол. Начались разговоры, рассказы, расспросы. О делах она не распространялась, больше — о театрах, о магазинах, о Москве вообще, и благоразумно опустила поездку в Сосновку. По результатам командировки ответила Юре туманно — мол, не все получилось, что хотели, но в общем поездка скорее удалась, чем нет, сама-то она мало что поняла из ученых бесед, на которых приходилось присутствовать, но ей показалось, что Баринов рассчитывал на большее… Сережке это было скучно и неинтересно, его интересовал зоопарк, павильон «Космос» на ВДНХ, Красная площадь, мавзолей…