Джинны пятой стихии

И начал пользоваться такой способностью еще в школе. Достаточно было собраться, сосредоточиться, и перед глазами всплывали нужные страницы учебника, словаря, справочника, пусть даже прочитанные непонятно когда и единожды. Нужно было только знать — что именно и конкретно необходимо вспомнить. Ведь на уроке химии ни к чему вспоминать учебник литературы, на уроке русского языка — справочник по физике.

Поскольку Баринов с малых лет мог не только помнить, но и соображать, школу он закончил с «золотом» и сравнительно легко поступил в институт.

…Он приготовил магнитофон с двумя чистыми кассетами, на случай если не захочется отвлекаться на запись вручную, термос с крепким и несладким черным кофе, разложил перед собой блокнот, три авторучки, пачку сигарет, зажигалку…

Сосредоточенно и последовательно он шел мысленно назад по времени, подбираясь к тому майскому утру, когда они с Афанасьевой вышли из электрички на перрон, снова ощутив тепло солнечных лучей, свежесть легкого ветерка, запах влажного леса…

Настроиться получилось легче, чем рассчитывал.

«Перескочив» через несколько часов, он остановился на том моменте, когда стоял у двери палаты, где тетя Паша помогала разместиться Афанасьевой… Вот возня за дверью стихла, размеренно забубнили голоса, видимо, все устроилось… Баринов поправил халат на плечах, постучал деликатно костяшками пальцев, приоткрыл дверь:

— Как наша больная?..

Неудобство метода состояло еще и в том, что лента воспоминаний «прокручивалась» с той же скоростью, с какой «записывалась», а трехчасовой, скажем, разговор и вспоминался три часа. Не больше, но и не меньше. Это страницу учебника, всплывшую в памяти, можно было читать с какого угодно места и как угодно — справа налево или слева направо, и с какой угодно скоростью… А вот с жизненными коллизиями так просто не выходило. Вспоминая то или иное событие, необходимо было «прожить», «прочувствовать» его заново — со всеми реалиями, паузами, не относящимися к делу эпизодами…

«Перематывая» ленту дальше, он начал «прокрутку» разговора, состоявшегося у них за домом на завалинке.

К сожалению, ни к блокноту, ни к магнитофону прибегать не пришлось. Не вспомнилось ничего нового, ничего такого, чего бы он не помнил естественным образом. И это очень плохо. Потому как дальше получалось почти что из разряда: «иди туда — не знаю куда, принеси то — не знаю что»…

Взяв лупу, он пролазил по сантиметрам весь юг Красноярского края в «Географическом атласе» для учителей средней школы издания 1954 года — более раннего в его библиотеке не нашлось.

На север не забирался. По идее, та деревенька, откуда родом Мария Запевалова, должна располагаться не очень далеко от самого Красноярска, скажем, в радиусе пятисот километров. Судя по карте, в местах, наиболее густонаселенных. Допустим, если даже искать в квадрате Ачинск — Минусинск — Тайшет — Ярцево, и то десятки больших и малых городов, сотни деревень и деревушек, тысячи заимок! И рек тут — не один Енисей…

К сожалению, однозначных фактов, так сказать, реперных точек получалось немного.

Итак, деревня небольшая, дворов тридцать-сорок, на берегу реки, до сельсовета — день, а то и два санного пути. До Красноярска — намного дальше, но добраться можно: заболевшая свекровь Марии лежала в стационаре Красноярска, заказать церковную службу тоже ездили в Красноярск. С побережья Ледовитого океана, даже от Курейки или Туруханска не очень-то поедешь…

Далее. Девичья фамилия Марии — Запевалова. Фамилия звучная, запоминающаяся, пожалуй, достаточно редкая. По крайней мере, однофамильцев ни сам Баринов, ни его сослуживцы не встречали. Правда, она редкая в европейской части и в Средней Азии и может оказаться не такой уж редкой в Сибири… Отца звали Кузьмой, мать — неизвестно. Кузьму и двух его сыновей, братьев Марии, отправили на фронт, где они и пропали без вести. Звали их Демьян и Михаил, всего же в семье было восемь детей…

В деревнях, особенно в глухих, четкой привязки событий к годам не существует. Да и внутри года — тоже. «Ближе к Покровам», «на Петров день», «да только картошку копать начали» — вот временные вехи деревенского бытия, а не «март», «июль» или «сентябрь»… Но в данном случае есть решающий и определяющий временной рубеж — начало войны. Такое не забывается, ведь жизнь всей нашей страны навеки разделена на две части — «до войны» и «после войны». А «в войну» — категория вневременная, пора, которую надо было пересилить, перемочь, сжав зубы и собрав все силы… Вот и получается, что кулаков Семенихиных привезли в край в году тридцатом-тридцать первом, Марию выдали замуж на заимку — в сороковом, уехали они оттуда в Сосновку — в пятьдесят восьмом или пятьдесят девятом…

Скудно, конечно, однако другого не дано.