Джинны пятой стихии

— Весна в тот год случилась дружная, ранняя, снег за два дня и ночь стаял. Нара вскрылась, все луга затопила. Ни пройти, ни проехать, а у нас копенки на дальнем болоте, за нижней луговиной остались, по зимнику не успели вывезти — Степа радикулитом маялся. И вот я пошла: на одном плече весла, на другом веревки моток. Нашу лодку Степан выволок на берег, но полая вода все равно достала. Высокая вода была. Лодка к старому осокорю цепкой привязана, тот осокорь шагов на сорок от берега, однако ж пришлось вброд добираться. Лодку туда-сюда швыряет, цепь рвет… А утро раннее-раннее, туман по-над речкой словно белый дым, а по речке чего только не плывет! Все, что люди за год в полях и лугах забыли, потеряли, что зимой за порог выбросили — все весной по речке плывет… Крутит вода, несется словно бешеная, еле-еле я замок отомкнула. Как подхватило тогда лодку, как понесло — сразу на стрежень выбросило. А там самый туман. Утро серое, да еще туман, я ж до света поднялась, сена корове нашей и телочке привезти — другой день скотина недоедала. Наш-то, ближний стожок водой тоже вниз сволокло, дотянулась… Я за весла, а их-то и нет. Куда подевались — ума не приложу. Пока с замком возилась, положила поперек бортов, а как лодку дернуло, я на дно упала, не удержалась на ногах. Тогда, верно, и потеряла. Вижу, рядом доска плывет. Я давай выгребать к ней руками, а сама испугалась — сил нет! Знаю ведь, что несет к плотине. Гребу, а лодка тяжелая, а доска рядом крутится, в руки не дается. Схватила я моток веревки, стала его бросать: за конец держу, а моток норовлю позади доски забросить. Наклонилась пониже, а лодка возьми да и налети на что-то. Может, на корягу, может, еще на что. Не знаю уж, на что она натолкнулась, только упала я прямо в воду, прямо на моток веревочный. Сапоги, юбка да телогрейка на дно тянут, а я от веревки высвободиться не могу, вконец запуталась. Разика два мне удалось вынырнуть, ухватить глоточек воздуха. На третий — хватила я холодной водицы… А потом я больше ничего не помню.

Порывисто вскочив, Баринов подошел к Нине и ласково, успокаивающе провел ладонью по волосам, потом легким нажатием руки заставил ее лечь. Он заботливо укрыл ее простыней, и Нина чувствовала, как дрожат его руки.

— Ну что, тетя Паша, — громко и напряженно сказал он, прокашлявшись. — Что скажешь? Так все было или нет?

Но тетя Паша едва ли могла понять его в тот момент. Она смотрела на Нину, и дикий, немыслимый древний ужас стоял в ее глазах. Нина попыталась ей улыбнуться. Тетя Паша медленно встала и бочком, бочком, чуть ли не пятясь, пошла к двери. Ее рука словно сама собой поднялась и стала мелко-мелко торопливо крестить Нину. Рука не слушалась, пальцы дрожали и, сведенные в щепоть, не клали кресты, а скорее описывали в пространстве некую замысловатую фигуру.

Баринов подскочил к ней, обнял за плечи и сильно встряхнул.

— Ты что, тетя Паша? Да ты же сроду в церковь не ходила! Эх ты, а еще медицинский работник! Может, валерьяночки накапать? Слышишь? Тетя Паша!

Она невидяще скользнула по нему взглядом и опять уставилась на Нину.

— Ну, ну! Успокойся, все в порядке, тетя Паша, все в порядке.

Тетя Паша привстала на цыпочки и зашептала ему на ухо громким шепотом:

— Павлуша, ты уж не таись, говори как есть. Откуда она про все про это знает, а? И рассказывает как странно, будто это она сама утопла, а не Мария.

Баринов покивал в ответ, подвел ее, слегка упирающуюся, снова к стулу.

— Ты сядь, тетя Паша, сядь. Тут дело такое, понимаешь ли… В общем, чтобы понятно было, она сейчас наяву сон такой видит, будто она и есть та самая Мария Семенихина.

— Ой, Павлуша, ой, погоди, ой, не уходи, чтой-то сердце закололо… У-уф-ф, дай, ради Христа, отдышаться. — Она стянула с головы белую косынку и стала обмахиваться, опасливо косясь на Нину.

Баринов наклонился к Нине и тронул ее руку, проверяя пульс.

«Ну как?» — спросил он глазами.

Нина в ответ улыбнулась. Пульс, она чувствовала сама, был нормальным. Как, впрочем, и общее самочувствие. День, конечно, выдался, мягко говоря, сложным, суматошным и достаточно бестолковым, хотя, по совести, пора уже привыкнуть… И сейчас Нина просто испытывала желание уснуть, отдохнуть до утра. Правда, сначала бы съесть чего-нибудь. Хотя бы поужинать, раз обеда сегодня не получилось.

— Так как, тетя Паша, — Баринов был возбужден, доволен и не скрывал этого. — Так как, Нина Васильевна все точно описала? Или что-нибудь не так?

Тетя Паша уже успела водворить косынку на голову и сидела, морща лоб. Баринову пришлось дотронуться до ее плеча и повторить вопрос.

На этот раз она его услышала, но с полминуты раздумывала над ответом.