Джинны пятой стихии

По крайней мере, Баринову такой вариант очень даже подходил, ибо что сейчас он может толкового сказать или сделать?..

А еще Баринов — тоже про себя — порадовался, когда Олег вежливо, но твердо отклонил его предложение о гостеприимстве. «Вы уж не обижайтесь, Павел Филиппович, к вам домой я не поеду. И не потому, что боюсь стеснить, или еще что. Лучше по своим каналам сделайте мне одиночный номер, я-то знаю, каково самому в гостиницу устроиться… А могу и здесь, в лаборатории, пожить с недельку, только вот датчиками себя оклеивать не дам, извините»…

…Утром голова не болела, лишь во рту ощущалась некоторая сухость. Что ни говори, коньяк, если настоящий, напиток благородный…

Завтракать Баринов не стал. Постоял под душем, в кабинете налил рюмку коньяка — «лечи подобное подобным». Послонялся по пустой квартире. Телефон он отключил еще с вечера.

Мыслительный аппарат зловредно не включался, не помогла даже алкогольная встряска.

А может, он просто-напросто боялся думать?.. Он же ясно сознавал, что стоит только начать размышлять, как неминуемо придется ступить на скользкую дорожку паранормального, в ту область, где он не имел никаких опор и ориентиров, где чувствовал себя крайне неуверенно, где был дилетантом из дилетантов!

Да, какое-то время, по молодости, он пытался заниматься и ясновидением, и экстрасенсорикой, и знахарством, и лозоходством… и еще черт знает чем! Но следовать моде было всегда против его естества, вот и тут, отдал, так сказать, дань — и достаточно… В биологии он был ученым, величиной, здесь он кое-что знал, порой даже то, чего не знал никто. Но оккультные науки, но мистика и прочие дела… «Там, где ты ничего не можешь, там ты не должен ничего хотеть!» Древняя максима служила верой и правдой во все времена, актуальна она и в двадцатом веке. И вообще… Материализм ведь у всех у нас в крови! Мы же всосали его с молоком матери, нам в сознание славно и прочно утрамбовали его разными курсами истмата, диамата… какие они там еще бывают? И вот так, за здорово живешь отречься от всего, что затверживал если не с детского сада, то с первого класса школы, с первого курса института, чему учил студентов, во что сам слепо верил, не рассуждая… Не-ет, ребята, так не бывает.

Но, с другой стороны, неужели он скатится до принципа, над которым всю жизнь сам издевался как мог: «Если факты противоречат теории — тем хуже для фактов»? Ведь факты-то — вот они. Твердые, монолитные, даже железобетонные, ни с какой стороны неуязвимые. Факты, которые сам нашел, собственными усилиями и стараниями. Или же судьба ему подбросила — в знак его искренней преданности науке, истовому стремлению познавать новое, неизвестное. Так, пожалуйста, вот оно, это неизвестное, рядом, у тебя в руках… Путь в неведомое открыт. По крайней мере, дверца туда чуть-чуть приоткрылась… Но — страшно. Очень страшно за нее заглянуть. И не в том дело, что засмеют, ярлыками обвешают, под свист и ржание, под дружное «ату его, ату!» коваными сапогами затопчут. Это не так уж и страшно, это терпимо и в порядке вещей. Как говаривал Ян Янович Витковский из Рижского университета: «Не так опитно, как польше тосатно» — с его прибалтийским акцентом это звучало весьма забавно. Да, конечно, и обидно, и досадно — но бог с ними, ладно! Как-нибудь бы пережили! Опять же, по любимой присказке друга детства Витьки Зимина — «Где наша не пропадала? А наша пропадала везде!» Но не пропала же!.. И сейчас не пропадет!

Он прошел на кухню, заварил прямо в кружке крепкого чая, получился почти чифир. Прихлебнул раз, другой…

Надо сосредоточиться, переломить себя. Надо заставить себя принять случившееся как оно есть, факты — как они есть, выводы — как они есть. И не оглядываться ни на Гегеля с Кантом, ни на Фейербаха, ни на отцов-основателей марксизма-ленинизма, ни на черта, ни на дьявола. Они сами по себе, мы — сами по себе. У них своя компания, у нас — своя. Надо просто посмотреть фактам в лицо. Просто следовать туда, куда ведут они и логика. Просто поверить, что две параллельные в бесконечности пересекаются, что при скоростях, близких к скорости света, время течет медленнее, что душа человека после смерти переселяется в другого человека…

Резко, словно хлыстом, ударил по ушам дверной звонок.

Какого черта?! Кого еще принесло? Серега? — нет, едва ли. Из лаборатории? — но он же ясно выразился, чтобы его не ждали сегодня и не беспокоили. Олег? — а вот это возможно. Нервишки у парня сдали, вчера это отчетливо просматривалось, не зря не хотелось оставлять его без присмотра. Да и то, если по-человечески, врагу не пожелаешь такого. Не нужно большого ума понять — во сколько мегатонн бомбу он сейчас в себе ощущает…