Джинны пятой стихии

Они вдвоем прошли чуть вперед, сели рядом на ствол поваленного дерева. Олег смотрел на нижнюю поляну, где его женщину догнал тот, третий. Голова болела все сильнее, волосы на темени пропитались кровью и слиплись. Сил подняться и идти на поиски женщины и младшего детеныша не оставалось, а ведь, кроме того, надо было собрать оружие врагов, оттащить тела их и старика подальше в лес…

Олег сполз на землю, привалился спиной к стволу, прикрыл глаза — и проснулся.

…Теперь сны стали приходить регулярно каждую ночь, что интересно, в одно и то же время. Они были четкие, ясные, запоминались каждой деталью, каждым штришком и не повторялись. Иногда очередной сон служил продолжением предыдущего, иногда предыдущий являлся продолжением сегодняшнего. Они по-прежнему поражали и пугали своей необъяснимостью, и так получилось, что Олегу стало привычным каждый вечер пересказывать Марине очередное сновидение.

Она слушала, мрачнела от его рассказа и старалась как-то утешить, приободрить, успокоить его, но от обсуждения упорно воздерживалась. Ей явно не хотелось говорить ни о самом факте сновидений, ни об их содержании. По собственному почину она никогда не заводила разговора о снах, лишь, встречаясь, смотрела на Олега с немым вопросом: «Что, и сегодня опять?»

И Олег невольно стал сдержаннее, коротко обрисовывал содержание очередного и переводил разговор на другое.

Самый яркий, самый страшный — и самый первый! — сон с «Колхидой» больше не повторялся. Но, вспоминая его «прокрутку» и часто прокручивая самое начало, Олег понял, что в «Волге» рядом с водителем сидела женщина. Определил по рукам, которыми она — или он сам? — упиралась в переднюю панель: маникюр, лак на ногтях, обручальное кольцо, на безымянном пальце левой руки золотой перстенек с топазом… А потом он увидел продолжение этого сна. То есть нет-нет, не продолжение, а начало! Какое может быть у того сна продолжение…

Он — или она? — сидел в той же «Волге», с тем же водителем, но на заднем сиденье был еще один человек. С ним женщина разговаривала полуобернувшись, они называли друг друга по имени-отчеству, и он узнал, как зовут ее и как зовут того человека. Из разговора стало ясно, что женщина видела какие-то странные сны, мужчина ее расспрашивал, а она не хотела рассказывать в присутствии водителя.

Мужчина это понял и замолчал. Она села поудобнее, стала смотреть на дорогу и думать, что надо бы попробовать уговорить мужа провести отпуск втроем, а не отсылать сына в пионерлагерь…

А потом, уже в следующем сне, через две-три ночи, женщина — Нина Васильевна — ссорилась с другим мужчиной, и из этого сна Олег тоже почерпнул информацию. Ссорились по-семейному, на кухне во время еды. Муж по имени Юрий кричал на нее очень сильно, обвинял в разных грехах, что, мол, дома не ночует, что ребенка забросила, что на уме у нее только работа да этот — тут крепкое словцо! — Баринов, раз так, то пусть она катится к этому своему — опять крепкое словцо! — Баринову, а с него, Юрия, хватит… Женщина по имени Нина — то есть он, Олег, — как могла, сдерживалась, на упреки почти не отвечала, и лишь одно сильнейшее желание было у нее — ударить мужа по башке чугунной сковородой…

Еще через несколько ночей приснился тяжелый разговор с сыном Сережей. Обычный случай для подростка: то ли стал покуривать, то ли связался с дворовой шпаной, то ли забросил учебу и спортивную секцию, то ли грубит отцу и матери… конкретно Олег не разобрался. Одним словом, начал отбиваться от рук… Казалось бы, поговорили, да и поговорили, ну все как случается в семьях, где есть мальчики и девочки переходного возраста. Но Сережа вдруг заявил матери, что та не любит отца, что она его обманывает, а это нечестно, что говорит одно, а поступает по-другому!.. Тоже, казалось бы, ничего страшного, обычный юношеский максимализм, но Нина очень разволновалась, чуть не до сердечного приступа, пыталась оправдываться, что-то объяснять, но Сережа ничего понимать не хотел, хлопнул дверью, а она плакала в ванной, включив душ, чтобы заглушить рыдания… Этот сон, видимо интуитивно, он Марине рассказывать не стал. И вообще, больше о Нине он ей не сказал ни слова, хотя продолжал регулярно видеть сны из ее жизни.

Да и остальные стал рассказывать с купюрами, через пятое на десятое. Еще он почувствовал, что с каждой встречей Марина словно отдаляется от него. Олегу даже стало казаться, что боится она не за него, что она его самого боится, его странной и непонятной способности — видеть сны из чужой жизни. Вернее, чужую жизнь, куски чужой жизни. Не верить ему она не могла, верить целиком и полностью — тоже. И она стала его бояться.

У нее вдруг появились неотложные дела по вечерам, потом она стала неважно себя чувствовать, потом нашлись еще какие-то причины — и их встречи начали сходить на нет. Олега это поначалу задевало, даже бесило, потом появилась обида и досада. Марина ему нравилась, можно сказать, что он прикипел к ней, вот-вот их отношения могли бы перейти в разряд серьезных…