Джокер, или заглавие в конце

Дело было не только в том, что слишком сбивчиво, непоследовательно рассказывал этот рыжий бедняга, даже не в том, что он до последнего не хотел чего-то договаривать, медлил мне признаваться во всем. Казалось, у него самого какое-то понимание составлялось впервые по ходу рассказа. Пришлось наконец вернуться к телефонному звонку Пашкина, вечером после зачета, досказать, о чем же у них был разговор. Я уже сам почти был готов догадаться: этот Пушкин позвонил Тольцу вовсе не для того, чтобы объясниться за присвоенный реферат. С него самого, оказывается, потребовали денег за эти бесплатные пилюли.

Ну да, конечно, кто бы мог ожидать? Роман все же был не ребенок, мог бы сразу насторожиться, с чего ему вдруг делают такой заведомо недешевый подарок. Как будто им в школе не объясняли, как умеют подсадить человека, сделать зависимым, потом уж вытягивать деньги. Пашкин по телефону говорил вначале непривычно извиняющимся тоном: прости, мне самому неловко, я нечаянно тебя наколол. Он думал, дядя взялся помочь лично ему, по-родственному, раз понадобилось, без вопросов, про деньги ничего не сказал. Нет, оказывается, подразумевалось, как говорят теперь, по умолчанию, даже родственнику надо было платить. То есть тот сам кому-то был за эти пилюли должен, причем теперь уже срочно. А сколько платить, сказал? — поинтересовался я. Роман отмахнулся, поморщившись, — не очень, видно, хотелось называть сумму. У него таких денег не было.

Уловка, что говорить, из элементарных, этого стоило ожидать. Неожиданным для меня оказалось на самом деле другое. Роман, по его словам, чуть ли не в первый день ухитрился эту пробирку или флакон потерять. То есть сразу же про него забыл, дома не мог потом вспомнить, как вынимал его из кармана, куда сунул. Попробовал искать, быстро перестал: нет так нет. Не верить студенту у меня причин не было, но чем дальше я слушал, тем больше нарастало сомнение: была ли тут рассеянность, забывчивость, пусть болезненная, — или на самом деле все-таки что-то похуже? Не успел даже попробовать, как это средство подействует? А если именно сразу попробовал, и подействовало так, что он и этого вспомнить не мог?.. Ну, дальше фантазиям только дай простор, было куда разрастаться.

По телефону Роман говорить о пропаже не стал, надеялся все же исчезнувшие пилюли найти. Только сказал, что флакон готов вернуть, потратить ничего не успел, а денег у него нет. И почувствовал, что Пушкину это не очень понравилось.

— Что значит, говорит, не потратил? А как я буду доказывать, что ты ничего не потратил? Я говорю: известно же, сколько там было, можно посчитать, сколько осталось. Если, кроме тебя, никто ничего не брал, сам можешь сказать, сколько… Сопит в трубку. Ладно, говорит, приноси, посмотрим, а я спрошу. Не знаю, как к этому отнесутся. Пустой разговор, я уже чувствовал. Договорились пересечься по пути в четверть одиннадцатого, точно, без опозданий. Жесткий график, как же. Про вас я ему не сказал, не думайте. — Роман поднял на меня просительный взгляд.

О поисках ему особенно нечего было рассказывать, нетрудно представить: тыкался туда — сюда, по разным полкам, по карманам на вешалке, искал за компьютером, за другим, даже в постели, под простыней, под подушками. Сюрприз рыжего ждал, однако, в отцовском кабинете. Прежде он туда не заглядывал, незачем было, но тут подумал: мало ли что. Раз уж совсем своей памяти перестал доверять. Неожиданным оказался обнаруженный там беспорядок. Ящики рабочего стола были открыты, содержимое разворочено. Как будто перед отъездом в них что-то спешно искали и задвинуть не позаботились. Так мог бы рыться в вещах посторонний, но в их квартиру никто проникнуть не мог. Отец еще до отъезда поставил ее на охрану, вдобавок к двойным дверям и новым замкам на каждой. Роман, правда, не всегда закрывал их все, докучная возня, сигнализацию он предпочел совсем отключить после того, как к нему однажды заявился по ложному вызову милиционер с автоматом, пришлось объясняться. Нет, не было никаких следов взлома, предметы, которые могли ему казаться лакомыми для грабежа, оставались нетронутыми. Но компьютер на рабочем столе был повернут дисплеем к стене, с него зачем-то была снята крышка системного блока. Роман присмотрелся поближе: самого блока не было. Отец зачем-то его вынул, увез с собой? Понять ничего он не мог, только спросить при встрече…

Надумал поискать по ящикам деньги, у самого их почти не осталось, снял последние из тех, что родители оставили ему на банковском счете. Собирался как раз просить, медлил, по возможности экономил. До сих пор он тратился, ни на что не глядя, совершенствовал свою компьютерную систему, рублей не считал. Денег, конечно, ни в каких ящиках не было. Мысль бестолково металась. Продать что-нибудь из вещей? Но он просто не знал, что чего стоит, в вещах не умел разбираться, тем более продавать.