Джордж Оруэлл (Эрик Блэр). Жизнь, труд, время. 2014

Сохранились заметки и выписки, которые делал Оруэлл в местных библиотеках, работая над публикациями, посвященными угольной промышленности. На основании этих источников за 1927-1934 годы он подсчитал, что один из 800 шахтеров погибал каждый год, а каждый шестой получал телесное повреждение³⁴⁴. В связи с этим он замечал, что на севере Англии идет настоящая война, но в ней несет потери только одна сторона.

Уже в самом начале своего путешествия по рабочим районам Оруэлл решил не ограничиваться серией репортажей, которые были затем сведены в книгу, написать хорошо документированный единый текст о жизни британских промышленных рабочих, прежде всего горняков. Позже, в статье «Почему я пишу» Оруэлл подчеркивал, имея в виду прежде всего свою работу о рабочих Северной Англии: «Каждая всерьез написанная мною с 1936 года строка прямо или косвенно была против тоталитаризма и за демократический социализм, как я его понимал». При этом, сознавая, что речь идет о работе публицистической, а не художественной, он стремился превратить политическую литературу в искусство: «Исходный рубеж для меня - всегда ощущение причастности, чувство несправедливости... До тех пор пока я жив и здоров, я не перестану серьезно думать о стиле прозы, любить землю, получать радость от материальных вещей и от осколков того, что принято называть бесполезной информацией»³⁴⁵.

Оруэлл завершил свою командировку, побывав в Южном Йоркшире, изучив условия труда корабельных грузчиков и других портовых рабочих. Он, правда, позволил себе небольшой отпуск, проведя в начале марта неделю в доме своей старшей сестры Марджори и ее мужа Хамфри Дейкина в городе Лидсе. Но и здесь по существу продолжалась работа. Племянница Джейн вспоминала, как однажды семья (у Дейкинов было трое детей) вместе с Эриком отправилась на крохотной машине на загородную прогулку. Эрик расположился на заднем сиденье и скрючившись, потому что места было очень мало, неотрывно читал какую-то книгу³⁴⁶.

По поводу этой поездки писатель отметил в своем дневнике, что он, с интересом осмотрев дом-музей писательницы Шарлотты Бронте, находившийся неподалеку, и отдыхая душой в сравнительно изолированной от цивилизации местности, ощущал, что и сюда дошел след промышленного загрязнения. «Может быть, это зависит от времени года, но даже здесь, за много миль от любого промышленного города, задымленность является особенностью этой части страны, и дым висит надо всем. Трава блеклая, ручьи замутненные, все дома как будто затемнены дымом»³⁴⁷.

ГЛАВА 8

КНИГА ОБ УИГАН-ПИРСЕ И НЕ ТОЛЬКО О НЕМ

1. Книга об Уиган-Пирсе

Публикация была подготовлена исключительно быстро - менее чем за два месяца. Уже к концу мая 1936 года Оруэлл в основном завершил работу над книгой «Дорога на Уиган-Пирс». С названием этой рукописи произошло недоразумение. Когда Оруэлл находился в Уигане, кто-то рассказал ему, что на заброшенном теперь участке канала, ведущего к морю, раньше был оживленный торговый пирс. Не проверив сказанное, автор дал своей книге хлесткий заголовок, который должен был символизировать путь к хозяйственному запустению, безработице, нищете. Оказалось, что никакого пирса в Уигане никогда не было и торговые корабли оттуда никуда никогда не отправлялись. Название повисло в воздухе, но ни один из критиков не обратил на это внимания.

Новая работа была важна в нескольких отношениях. Прежде всего, это была гневная критика того порядка вещей, который укоренился в рабочих кварталах малых промышленных городов. Вскрывались тяжкая нищета, унылая и тоскливая повседневная жизнь рабочих, отсутствие у подавляющего большинства из них интереса к политике, более того, подозрительность к тем, кто призывает их к политическим выступлениям и даже к поддержке акций местных подразделений тред-юнионов, поскольку многие рабочие считали лейбористов, социалистов и профсоюзных деятелей продажными политиканами, стремившимися за счет низов приобрести власть, влияние и даже просто обогатиться. Не всегда, но во многих случаях это соответствовало действительности.

Оруэлл писал о том, что побывал в северной части Англии впервые и потрясен тем, насколько отличается она от «цивилизованного» Лондона и окрестностей, несмотря на то, что и в сердце страны нетрудно было встретить районы бедноты и отчаянной нищеты, о чем автор хорошо знал по собственному опыту. Перед его глазами теперь открывалась поистине экзотическая картина, когда красоты почти еще не тронутой природы каждые 20-30 минут по ходу поезда сменялись трущобами, вонючими свалками или заводскими трубами, из которых валил ядовитый дым.