Джоуи

Я сажусь в кресло-качалку и наслаждаюсь чистотой ее любви. «Знаешь, что я, твоя мама и твоя тетя Аня только что сделали, детка?» — спрашиваю я, и клянусь, она издает милый тихий звук, который заставляет меня задуматься, понимает ли она, что именно я ей говорю. «Мы только что разбили патриархат, Гэбс». Я целую ее в пушистую мягкую голову и вдыхаю ее свежий детский запах. «Я обещаю, тебе никогда не придется иметь дело со всем тем дерьмом, который был в моём детстве». Я целую ее еще раз, и она хихикает. «Не говори ему, что я это сказала, но твой папа довольно классный и не полный придурок, как мой. И я уверена, что у тебя будет много братьев и сестер, с которыми придется сражаться. Но есть твоя мама, Аня и я, мы будем бороться за нас, девочек, на каждом чертовом шагу».

Неожиданный рыдания подступают к моему горлу при мысли о нашем будущем. Невозможно скрыть, насколько больна Аня сейчас, и есть все шансы, что моя племянница никогда не узнает свою замечательную тетю.

ГЛАВА 26

Макс

Верхний свет ослепляет меня, когда я моргаю, просыпаясь. Мои плечи горят. Я вращаю ими и чувствую, как тяжесть толстых металлических наручников впивается в мои запястья. Где я, черт возьми?

«А, он просыпается», — говорит мужчина с сильным русским акцентом.

Я прищуриваюсь, пытаясь отгородиться от резкого света и сосредоточиться на фигуре передо мной, но все, что я могу различить, — это очертания мужчины среднего роста, плотного телосложения и с бритой головой.

Он усмехается. «Ты хорошо выспался, красавчик?»

Закрыв глаза, я на несколько тактов отключаюсь от него, пока провожу инвентаризацию. Мои лодыжки прикованы к стулу, руки связаны за спиной. Проведя языком по рту, я чувствую вкус крови, но ни один из моих зубов не потерян.

Резкий удар по щеке заставляет меня снова открыть глаза. Лысый парень прижимает свое лицо к моему, и я скрежещу зубами и втягиваю воздух. Он еще об этом пожалеет.

«Босс хочет, чтобы он мог говорить, когда приедет сюда», — хрюкает другой русский голос слева от меня, но я продолжаю фокусироваться на парне передо мной. Я его совсем не узнаю, но, учитывая акцент, это должно быть как-то связано с Пушкиным и захватом Братвы. Он, казалось, сбежал из города, поджав хвост, но я знал, что это лишь вопрос времени, прежде чем змея нанесет ответный удар. Хотя почему он наносит ответный удар нам, а не Дмитрию, я понятия не имею.

«Он все еще сможет говорить», — говорит лысый парень с усмешкой. Оглядываясь назад, он кивает, и звук шуршащего пластика заставляет меня сделать глубокий вдох, прежде чем мне на голову наденут мешок и затянут его. Это тактика запугивания, эффективная, которую я сам использовал много раз. Но на меня она не подействует. Они слишком рано раскрыли свои карты. Я им нужен живым.

Поэтому я считаю и жду. Это успокаивает меня, по крайней мере, пока моя нервная система не возьмет верх. Я дохожу до девяноста девяти, прежде чем мои легкие начинают гореть, а мое тело непроизвольно скручивается и дергается, борясь за кислород. Затем наступает головокружение. Ослепительная искра эйфории перед…

Мешок срывают с моей головы, и я делаю глубокий вдох.

«Теперь ты не такой уж и крутой, да? Выблядок!» Он хватает цепочку с моей шеи и срывает ее, ломая тонкие золотые звенья и бормоча что-то по-русски, бросая ее на пол к моим ногам.

Это был гребаный кулон моей девушки, ты, гребаный придурок. Ярость прожигает дыру в моей груди. Теперь он точно за это заплатит. Дождавшись, пока он приблизится, я бросаюсь вперед, оскалив зубы, и кусаю его за нос. Он визжит, как разъяренная свинья, когда я использую зубы, чтобы перемалывать плоть и хрящи, убедившись, что у меня хороший захват, прежде чем я отдерну голову назад и оторву его нос от лица. Он отшатывается назад, кровь хлещет повсюду, просачиваясь сквозь руки, которые прикрывают его деформированную морду. Я выплевываю оскорбительный кусок плоти на пол.

Один из его коллег мрачно смеется, подходя и ухаживая за ним. «Я же предупреждал тебя не подходить слишком близко к собаке». Он зовет на помощь, и через несколько секунд лысого парня выводят из комнаты, оставляя меня только с двумя моими похитителями — тем, кто стоит позади меня с сумкой, и великаном с бородой и хвостиком, который стоит передо мной.

«Ты, должно быть, задаешься вопросом, почему ты здесь», — говорит он.

Я смотрю на него, напрягая мозг, чтобы вспомнить предыдущие встречи. В свое время я имел дело со многими русскими, но этот парень не вызывает у меня никаких чувств.

«Сильный, молчаливый тип, а?» Тот, что позади меня, издает маниакальный смех и надевает мешок мне на голову. Я отсчитываю еще один цикл из девяносто девяти, прежде чем вскочить на стул, и он снимает его.

«Знаешь, почему ты здесь?» — спрашивает Понитейл, проводя рукой по бороде.

Сохраняя молчание, я вытягиваю шею до тех пор, пока она не хрустнет.

Вздохнув, Понитейл качает головой. «Я уверен, ты заговоришь, когда придет босс».

Черт возьми, я поговорю, когда появится Пушкин.