Джульетта стреляет первой

Протянула Татьяне острые садовые ножницы.

– Попробуем.

Таня легко проколола пластмассу. Взяла у девочек свечку, зажигалку. Отвернулась от ветра. Сначала накапала воска на дно банки, потом установила свечу. Подожгла. Пламя задергалось на ветру, но Садовникова прикрыла его крышкой, и огонек заалел уверенно, мощно.

Татьяна вырыла в песке небольшое углубление, поместила в него банку. Обратилась к девчонкам:

– Давайте до половины закопаем. Тогда ветром точно не унесет.

– Хоть бы свалить отсюда поскорей! – невпопад воскликнула рыженькая.

– Зачем? – насторожилась Татьяна.

– Так родаки теперь с ума сбрендили! Мать следилку купила. Отец орет, чтоб дома не позже шести.

– А чего они боятся?

– Как чего? У нас тут всяких Хорхе целый квартал, – буркнула девочка.

– Слушайте, девчонки, я не понимаю, – искренне произнесла Татьяна. – Неужели у Марьяшки что-то было с этим чилийским парнем?

Троица переглянулась.

Самая юная не выдержала первой:

– Конечно, нет! Он ведь простой садовник! Да еще чурк… ну, в смысле, не европеец! – В голосе девчушки звенело неприкрытое презрение.

– Ну а настоящий, белый друг у Марьяны был? – не сдавалась Садовникова.

– Ага, – хмыкнула рыженькая. – Нептун зовут.

– Как?

– Да она ж в море целыми днями болталась! Со своим серфом только и целовалась.

– Но неужели у вас не было никаких вечеринок, дней рождений? Или ее не приглашали?

– Почему? Приглашали. И общалась она со всеми нормально, – пожала плечами черноволосая. – Но дружила больше с мальчишками.

– Просто дружила?

– Слушайте, а что вам до Марьяны? – насторожилась наконец рыжая.

– И кто вы такая вообще? – подозрительно взглянула черноволосая.

– Да тут она, на острове, живет! – защитила самая маленькая.

– Не живу, а работаю, – уточнила Татьяна. – И Марьяну я знала. Она ведь спортсменка. Я думала с ней рекламную кампанию сделать.

«Действительно, хорошая идея. Могла бы быть».

Таня вспомнила крошечную фигурку на гребне волны и шмыгнула носом.

– А я слышала, что Марьяна шлялась по мужикам, – вдруг решительно заявила малышка.

– Да что ты мелешь! – взвилась рыженькая.

– Слышала! – топнуло ножкой юное создание. – Мама папе так говорила!

Черноволосая взглянула беспомощно:

– Не ходила она ни по каким мужикам! Взрослые всегда все неправильно понимают. Рыбачить с пацанами – это, что ли, шляться называется? В футбол с ними играла, в волейбол. Общались. Ничего больше.

– Ты просто ничего не видела. Целуются всегда в темноте, – с важным видом изрекла малявка.

– Ерунды не гони! – цыкнула рыжая. Внимательно взглянула на Татьяну: – У меня брату тринадцать. Он с Марьяной дружбан и сто раз на рыбалку с ней ездил. Но когда надумал поцеловать, она ему сразу кулаком в печень. Он мне синяк показывал.

– И вообще, – добавила черноволосая, – о мертвых нельзя плохо говорить.

Девочки примолкли. Таня больше не задавала вопросов. Смотрела вместе со всеми, как дрожит, колеблется пламя свечи. Думала: где твой рай, Марьяшка? Наверное, в океане. Там всегда тепло, и серф лихо скользит по высоким упругим волнам.

* * *

В гетто для персонала жители острова нос обычно не совали.

Нет, здесь не грабили, не кричали вслед обидных слов и даже на раздевающие взгляды редко осмеливались. Все работники тщательно отобраны, под строгим контролем и оком видеокамер.

Как говорил Марк, «нам просто противно смотреть на чужую грязь».

Но Таня бывала в Индии, Непале, видела там и дохлых собак в канавах, и как кур разделывают на порогах домов. Гетто на Матуа в сравнении с теми краями – почти стерильное. Подумаешь, помойка слегка переполнена.

Рафинированные островитяне просто жутко избаловались. Им странно смотреть на тех, кто не предается бесконечно релаксу, но борется за существование. Пашет в две смены. Спит по четыре часа. Живет впроголодь, чтобы отослать почти всю зарплату домой.

Но если вспомнить фильм «Титаник», простой люд забавлялся куда веселее, чем богачи. В рабочем квартале Матуа инфраструктура развлечений – богачам на зависть. Несколько баров, кафе, крошечная букмекерская контора. Сияет рекламой абсолютный архаизм – видеосалон. А еще – в отличие от пафосных кварталов – здесь не принято было сидеть по домам. То ли менталитет другой, то ли просто душно в конурках без кондиционеров. Улицы почти всегда кишмя кишели народом. Кто на крыльце болтал, кто собирался группками.

А сегодня – хотя время самое рабочее – Таня натолкнулась почти на митинг.

Человек тридцать, не меньше, собрались в плотный кружок и что-то горячо обсуждали по-испански. Увидели Садовникову – немедленно притихли. Демонстративно стояли и ждали, пока она пройдет мимо.

Но девушка и не думала упускать подобную удачу.

Таня отчаянно шарила глазами. Ага. Вот он, возвышается в центре толпы. Тот самый высокий афроамериканец, с которым они вчера перемолвились парой фраз.

Садовникову не смутили настороженные взгляды. Встала на цыпочки, помахала рукой:

– Hallo, my friend![21]

Парень увидел ее. Неодобрительно покачал головой. Но протолкался сквозь ряды сотоварищей, подошел. Буркнул:

– Не надо называть меня другом.

– Почему? – удивилась она.