e10caee0b606418ade466ebb30b86cf4

изящного обмана. Ссылаясь на слова, якобы сказанные Джойсом французско-му переводчику «Улисса» («Я всадил туда так много загадок и головоломок, что профессорам хватит пищи для споров о том, что я имел в виду, на несколько веков, и это единственный способ обеспечить себе бессмертие»), Александр Долинин, автор и составитель фундаментального «Комментария» к

роману Владимира Набокова «Дар», заметил: «У Набокова, который сравнивал

“произведения писательского искусства” с шахматными задачами и говорил, что “настоящая борьба в них ведётся не между героями романа, а между рома-нистом и читателем”, загадок и головоломок тоже достанет если не на несколько веков, то по крайней мере лет на сто».4

С каковых загадок «Дар» и начинается – с первых же строк: «Облач-ным, но светлым днём, в исходе четвёртого часа, первого апреля 192… года

(иностранный критик заметил как-то, что хотя многие романы, все немец-кие, например, начинаются с даты, только русские авторы – в силу ориги-нальной честности нашей литературы – не договаривают единиц)».1 Однако, как отмечается в «Комментарии» Долинина (без которого нам теперь не

обойтись), «иностранный критик» Набоковым, по-видимому, выдуман, а в

большинстве русских романов, начинающихся с даты, они приводятся полностью. Исключениями являются «Капитанская дочка» Пушкина (17…) и «Детство» Л.Н. Толстого (18…), на которые автор делает здесь скрытую отсылку, поскольку оба эти произведения, каждое на свой лад, релевантны для начала его

повествования: в первом случае это заимствованная у Пушкина сюжетная идея

обмена дарами и возмещения за потери, во втором – присущее Толстому при-стальное внимание к всевозможным деталям в описании эпизодов «вымышленного» детства героя,2 также свойственное Набокову, – и не только применительно к сценам из детства.

Что же касается точных дат начала и окончания романа – то обе они

нашлись, но для этого понадобился специальный поиск определённых, вклю-2 Цит. по: Leving Y. Keys to The Gift. Р. 127 (перевод мой – Э.Г.).

3 Об аллюзиях, связанных с названием романа, см.: Долинин А. Комментарий… С. 57-62.

4 Долинин А. Комментарий… С. 7-8.

1 Набоков В. Дар. С. 161.

2 Долинин А. Комментарий… С. 67.

318

чённых в текст опорных дат; а далее, как свидетельствует Долинин, «с помощью

несложных арифметических подсчётов мы можем установить, что по внутреннему календарю романа его основное время начинается 1 апреля 1926 г. и заканчивается 29 июня 1929 г.». Окончание этой фразы снабжается подстранич-ной сноской, сообщающей, что аналогичным образом датировал Набоков романное время «Дара» в предисловии к английскому переводу рассказа «Круг».3

Почему автор назвал эти ориентиры только в 1973 году и в предисловии не к

самому роману, а всего лишь к запоздало переведённому и изданному в сборнике одному из его рассказов, – нам неизвестно. Однако тем самым он, вольно или

невольно, все предыдущие годы предоставлял специалистам и любознательным

читателям гадать, а есть ли вообще такие ориентиры, и если есть, то как их

найти.

Так или иначе, но признание автора означает, что он совершенно сознательно поместил своего героя в трёхгодичную временнýю нишу, вместившую

в себя осуществление тех жизненных и творческих задач, которые писатель

ему поручил , при этом предусмотрев и тщательно подогнав – как умелый

портной в раскройке и смётке материала – все основные, необходимые для

этого составляющие: возраст героя – не слишком юный, ровесника века, 26-ти

лет, поэта, но провидящего уже скорый свой переход от раннего поэтического

опыта к пробе разных жанров прозы; местом действия автор определил русский Берлин, изрядно поредевший во второй половине 1920-х и потому автором заметно оживлённый и подретушированный, дабы предоставить Фёдору

питательную среду, из которой он будет черпать материал для «алхимической» творческой переработки, да и просто находить, пусть не всегда и не во

всём подходящее, но какое-то человеческое общение. Наконец, немецкий Берлин этого периода, как уже упоминалось, создавал фон, терпимый и в чём-то

даже благоприятный для человека, склонного к творческому уединению.

Если всё так сошлось, то к чему тогда было сокрытие многоточиями реального романного времени? Как довелось убедиться исследователям «Дара», всё дело в тех самых «опорных датах», по которым пришлось восстанавливать

общий календарь, – именно они приоритетны для героя, ими он размечает

время, фиксируя самые важные события в своей жизни, они – субъективными, порой воображаемыми рубежами – ставят вехи в его собственной хронологии

и несут основную смысловую, психологическую и эмоциональную нагрузку.

«Парадоксальным образом у Набокова, – комментирует этот художественный

приём Долинин, – объективное, календарное, историческое время становится