Eat you alive (СИ)

Чимин ищет, за что бы зацепиться, опереться, точку бы опоры найти. Инстинктивно делает шаг назад, будто есть варианты спастись, будто от Хосока убежать можно. Юнги за восемнадцать лет этого так не удалось.

— Нагулялись? — Хосок останавливается напротив парней и взглядом с них кожу живьём сдирает. — Нравится с оборотнями ебаться? — он резко вскидывает руку, обхватывает Чимина за горло и тянет на себя. — Объясни мне, шлюха белобрысая, что ты делал на их территории, и почему я нашёл в твоей спальне это? — Хосок достаёт из кармана мобильный Тэхёна и машет им перед лицом омеги.

Пак брыкается ногами, отчаянно пытаясь нащупать под ними пол, но Хосок поднимает его выше, сильнее сжимает пальцами горло, и омеге кажется, еще секунда, и он сломает ему шею напополам. Чимин видит, как размывается перед глазами лицо альфы, как всё начинает плыть чёрными пятнами, и уже почти отключается, когда слышит крик Юнги:

— Это не его! Это моё!

Хосок разжимает пальцы, и Пак, схватившись за горло, сползает на пол. Омега сгибается пополам, обхватывает руками грудь, пытается откашляться, надышаться.

— Твоё? — Хоуп скептически приподнимает бровь и подходит к Мину. — Расскажи-ка подробнее, почему мобильник оборотня и не простого оборотня, а Чон Тэхёна, оказался в спальне моего омеги.

— Ты… — Юнги говорить сложно, у него язык к нёбу прилип, высох, шевелить им кажется чем-то невозможным. — Ты отобрал наши телефоны, а я хотел с ним связаться. Я забрал у него телефон, когда он приезжал на встречу.

Юнги замечает, как Чимин, встав на ноги, медленно пробирается к лестнице, успокаивается в душе, что друг всё-таки сделал правильный выбор, возможно, сможет спастись, и продолжает заговаривать зубы брату.

— Значит, мой милый маленький братик пошёл по оборотням? — хмыкает Хосок и резко тянет омегу на себя. — Ты ведь знаешь, что за такое я приговариваю людей к казни, — Хоуп водит носом по шее парня, сильнее впивается пальцами в его бока. — Почему я должен делать исключение для тебя? Почему бы мне не сжечь тебя живьём во дворе, чтобы твоя псина унюхала запах твоей горелой плоти, пусть завоет самым истошным воем, а я послушаю, понаслаждаюсь.

— Хосок… — Юнги цепляется пальцами за подол рубашки брата, сам не знает, зачем просить того, кто понятия не имеет о сочувствии, но перспектива сгореть живьём не радует. Тем более, Мин знает, что Хоуп не шутит. Он не умеет шутить.

— Мой брат, моя кровь. Тот, кто должен был стоять справа от меня и поддерживать все мои начинания, направленные на благосостояние нашего народа и нашего района. А что сделал ты?

Хосок выпускает когти, проводит ими по кофте, склонив влево голову, любуется проступающими на белой материи красными полосами. Юнги отталкивает брата, пытается вырваться и сбежать, но тот вновь держит его в железных тисках, продолжает гадко ухмыляться и выводит еще один кровавый узор уже на животе омеги.

— Я теперь должен буду объявить перед всеми достойными гражданами нашего района, что ты предатель, что ты тот, кто наплевал на все законы и устои ради плотских утех. Тот, кто добровольно лёг под волка. Позор. Поэтому ты должен быть наказан, иначе за тобой пойдут другие, и мы потеряем Дезир. Видит Бог, я не хотел так.

— Ты не веришь в Бога, исчадие ада, — выплевывает ему в лицо слова Юнги и получает звонкую пощёчину, от которой у него буквально мозги звенят.

— Ты сделал мне огромное одолжение, — Хосок цепляет пальцами подбородок омеги, размазывает кровь из разбитой губы по его лицу. Подносит пальцы к своим губам, слизывает, повторяет. — Наказав тебя, я покажу всем, как для меня важно благополучие моих людей, чистота их крови и наши традиции. Что даже собственный брат не помеха для меня, я готов вершить правосудие, не ставя различия. Это ведь и есть лучшая черта настоящего лидера? — шипит альфа. — Ничто и никто не остановит меня, если дело касается чести и будущего Дезира. А то люди стали много возмущаться в последнее время. О моей неоправданной жестокости поговаривают. Но теперь я покажу им, насколько она оправдана. Человек не может быть парой волку. А моя жестокость всегда имеет под собой обоснование, ведь с вами, людьми, по-другому и нельзя, вы не понимаете другого языка. Только язык силы. Твой пример не оставит больше вопросов. Каждый, кто посмеет пойти против устоев, установленных мной, будет наказан, и начнём мы с тебя, — цокает языком Хоуп.

— Ты больной, — Юнги разбитыми губами еле шевелит. — Ты пытаешься оправдать свою жестокость правым делом. Ты столько лет меня насилуешь и избиваешь, а сейчас говоришь, что накажешь меня, чтобы повысить свою популярность, чтобы сделать из меня пример другим. Ты психопат, чокнутый ублюдок, — Мину даже удаётся улыбнуться, но он вновь получает по губам, больно ударяется затылком об стену и начинает сползать на пол.