Единственная для Барса

— А если я откажусь?

— Не советую. У нас приказ доставить тебя в любом виде, лишь бы дышал.

— Доставить куда, на Химнесс? — Кирилл не сдержал сарказма. — И как же вы обойдете береговую охрану?

— Увидишь.

Кто-то из нападавших оказался опасно близко. Ствол автомата уперся Кириллу между лопаток, подталкивая вперед. Стромов молча стерпел.

Пряча усмешку, направился в сторону автомобиля, в котором приехал главарь.

— А что будет с моей машиной? — кивнул на Гелендваген, сиротливо стоявший посреди переулка с открытой дверцей и горящими фарами.

— Не о том беспокоишься, — Крушевич пинком захлопнул злосчастную дверцу.

Стромов проглотил рык, готовый вырваться из груди. До боли сжал челюсти.

Внутренний Зверь метался и выл, требуя выпустить его на свободу. Он чувствовал в воздухе запах опасности. Запах чужаков, которые вторглись на его территорию.

Но холодный рассудок загнал Зверя в клетку, приказал не высовываться.

Нет, не время сейчас показывать силу.

В машине ему не стали ни связывать руки, ни надевать на голову черный мешок, что весьма удивило. Кир с любопытством повертел головой, когда рядом с ним на заднее сиденье сели сопровождающие и зажали его с двух сторон, демонстративно положив стволы на колени.

— Надо же, — он изобразил легкомысленную улыбку, — и мне не завяжут глаза?

Алекс, севший рядом с водителем, оглянулся:

— Мастер сказал, ты достаточно умный, чтобы не поднимать лишний шум.

— Ваш Мастер так хорошо знает меня? Интересно, откуда?

— Вот. Он просил тебе передать.

Крушевич бросил ему на колени пухлую папку, из которой торчал уголок вощеной бумаги.

Уже догадываясь, что увидит, Кирилл раскрыл папку.

Фотографии. Много фотографий. Несколько десятков, а может и сотен. И на каждой из них он вместе с Ликой.

Вот они стоят у Гелендвагена в их первую встречу, когда девушка отказалась сесть к нему в машину. Вот они за столиком в кафе «Плезир». Вот у крыльца отеля. Рядом с базой. На пляже. У магазина.

Неизвестный фотограф снимал с разных ракурсов, под разным углом, зачастую нащелкивая несколько экземпляров одного и того же кадра, только каждый раз увеличивая изображение лиц.

Видимо, тот, кто заказал эти фото, очень хотел в подробностях увидеть лицо Кирилла.

Холодно усмехнувшись, Стромов захлопнул папку.

Пока он делал вид, что рассматривает фотографии, автомобиль успел выехать из переулка, пересечь асфальтовое шоссе и свернуть к выезду из города. Здесь грунтовая дорога была покрыта слоем щебенки, ее размыли дожди, и машина, трясясь, запрыгала по ухабам.

Киру понадобился лишь один взгляд, чтобы понять, куда его везут. Это был кратчайший путь к тому месту, на которое честные обыватели и полиция закрывали глаза.

Кратчайший путь к старым докам, где под покровом ночи пришвартовывались моторные лодки и катера, на которых бойкие торгаши вели торговлю запрещенным товаром. Вотчина контрабандистов.

Стромов понимающе прищурился.

* * *

Белая яхта, словно птица, покачивалась на волнах, озаренная тусклым светом молодой луны. Ночь, как на заказ, была пасмурной, все небо затянуло серой пеленой, и даже над нервными барашками волн стелился туман.

Антуан Андрулеску сделал последнюю затяжку и щелчком отправил окурок дорогой гаванской сигары за борт корабля. Любовно, точно живое существо, погладил фальшборт.

«Клементина» — его детище, его единственная любовь. Разве есть в этом мире кто-то или что-то, о чём он заботился бы больше, чем о ней?

Разве что его собственная репутация.

Глава Химнеса коротко усмехнулся собственным мыслям. И тут же вскинул голову вверх, услышав крик с капитанского мостика.

— Капитан! Справа по борту моторная лодка!

Вглядевшись в туман, он увидел темную точку, приближавшуюся со скоростью пять узлов. На подходе к яхте рулевой сбросил скорость, и маленькое суденышко по инерции пролетело часть расстояния. Навстречу ему кто-то из вахтенных уже спустил за борт канатный трап.

Лодка пришвартовалась.

Облокотившись на поручни, Андрулеску наблюдал, как по трапу на палубу поднимаются его люди. Молодые парни из преданных семей, которых он набрал в свою личную гвардию. Сегодня они не впервые делали вылазку на запрещенную территорию. Но если прежде они привозили ящики с дорогим алкоголем, сигары, медикаменты и прочую контрабанду, то сегодня их улов был особенным.

Антуан заметно напрягся, когда увидел его. По позвоночнику, вдоль линии плеч, по рукам и ногам пробежала мелкая дрожь предвкушения, поднимая дыбом все волоски. Ноздри раздулись, втягивая запах незнакомца и узнавая в нем нотки, которых он надеялся никогда не услышать.

Да, он не ошибся. Его не подвели ни глаза, ни память, как теперь не подвел и нос.

Перед ним, разминая плечи и незаметно оглядываясь вокруг, стоял сын Захара Стромова.

Кирилл.

И он был похож на отца, как две капли воды.

Заложив руки в карманы франтоватых штанов, Андрулеску отлепился от поручней и шагнул из тени на свет.

— Ну, здравствуй, Кирилл, — произнес, усмехаясь. — Вот и встретились.

Тяжелый взгляд Стромова уперся в его переносицу.

Кирилл сузил глаза.

— Ну, здравствуй, дядя. Или как мне тебя называть?