Единственная для Барса

— Давай оставим на потом выяснение родственных связей. У меня к тебе деловой разговор.

— Разве на деловой разговор приглашают подобным образом? — Стромов позволил себе усмехнуться.

Конвойные тут же придвинулись ближе, зажимая в тиски.

— Осторожно, играешь с огнем, — в глазах Андрулеску мелькнуло предупреждение. — Обыщите его, — он кивнул своим людям.

По телу Кирилла зашарили мозолистые ладони, заставив его сморщить нос.

— Телефон, портмоне, — отрапортовал приор. — Больше ничего.

Антуан молча протянул руку, и Алекс передал ему конфискованный гаджет.

— Надо же, как любопытно, — Андрулеску заглянул в историю звонков, где несколько раз повторялось имя Анжелики. А потом, будто задумавшись, опустил телефон в карман пиджака. — Да, наслышан я о твоих подвигах. Ты ведь знаешь, с кем спишь, не так ли? — он подался вперед, к Киру, буравя его лицо пронзительным взглядом. — Так вот, я хочу, чтобы ты оставил девчонку в покое. Убирайся с Тайры, забудь Анжелику, и я, может быть, оставлю тебя в живых.

Кирилл опустил взгляд, делая вид, что раздумывает над предложением Андрулеску.

Он уловил в его словах странную неуверенность. Словно Мастер Химнесса нервничал, но умело это скрывал под напускным хладнокровием.

Да и сам Кир оказался немного обескуражен. Совсем не это он ожидал услышать от давнего врага.

Анжелика? Андрулеску притащил его сюда, чтобы поговорить о своей дочери?

А что насчет гибели Стромовых? Неужели он забыл об этой трагедии?

— Давай оставим мою личную жизнь на потом, — парировал он его же словами. — Твоя дочь сама сделала выбор. Я ее ни к чему не принуждал.

— Не важно. Я хочу, чтобы ты уехал.

— А она? Чего хочет она, ты не думал? — при мысли о том, что его разлучат с Анжеликой, внутри зародилась глухая боль. Кир и не знал, что так привязался к этой девчонке, что его Зверь помешан на ней. — Или тебе наплевать?

— Ерунда, — Андрулеску со скучающим видом махнул рукой. — Она забудет тебя, едва альфа-ген проснется. Ее Внутренний зверь будет требовать пару, а ты останешься лишь приятным воспоминанием. Уж кому, как не нам, это знать.

— А с чего ты взял, что не я ее пара? — рот Кирилла скривился в саркастичной усмешке. — Или это тоже ты будешь решать?

Андрулеску опасно прищурился.

— Осторожнее, мальчик. Ты до сих пор жив лишь потому, что я хорошо относился к твоему отцу.

А вот это было уже кощунством. Последняя фраза заставила Стромова побледнеть и сжать кулаки. Его глаза потемнели, на скулах выступили желваки. Ненависть вскипела в нем огненной лавой, рванула наружу, круша все на своем пути…

Но в последний момент он ее сдержал усилием воли. Проглотил опасные слова, готовые сорваться с губ.

Вместо них прозвучали другие.

Глава 26

— Думаю, у нас найдется тема поинтересней. Например, — Кирилл сознательно сделал паузу, привлекая внимание, — «Медикал Корпорейшн».

Ему больше не нужно было ничего говорить.

Всего одна фраза — и в глазах Андрулеску вспыхнуло понимание.

Всего один тонкий намек — и мастер Химнесса словно сорвался с цепи.

Андрулеску шагнул к пленнику, бросил ему в лицо взгляд, полный холодной ярости.

— Значит, скупка акций — это твоих рук дело? — процедил, уже зная, что услышит в ответ. — Мразь!

Короткий жест — и конвой швырнул Кирилла на палубу, выворачивая ему руки до хруста в суставах.

Стромов зашипел сквозь зубы, когда ударился коленями о твердый настил. Но эта боль того стоила.

Сколько лет он ждал этот миг! Сколько лет жил его ожиданием. И вот он настал.

Тонкая улыбка зазмеилась по его губам, и он нагнул голову, пряча от всех триумфальный огонь в глазах.

Чья-то рука немилосердно вцепилась ему в волосы, дернула вверх, заставляя задрать голову к небу. Шейные позвонки опасно хрустнули, по позвоночнику разлилась острая боль. Но даже она не смогла стереть с его лица выражение удовлетворения.

О, да, в эту секунду Кир испытывал куда больше удовлетворения, чем даже в постели с любимой женщиной!

— Удивлен? Скоро весь Химнесс будет в моих руках. А твоя дочь — подо мной. Знаешь, она весьма неплоха в постели, хоть и тощая, как селедка.

Эти слова ужалили Антуана в самое нутро, выжигая на его самолюбии огненное клеймо, подвергая сомнению его силу и репутацию.

А такого Антуан позволить не мог! Не при подданных, для которых он должен быть безупречным главой. Не сейчас, когда все, что он создал, катится в тартары.

Над палубой прогремел его раскатистый рык:

— Ах ты, щ-щенок! Тягаться со мной задумал?

Ладонь главы взлетела вверх, со свистом рассекая воздух, превратилась в когтистую лапу, поросшую шерстью, и обрушилась вниз, мощным ударом сбивая с ног наглеца.

Кирилл упал лицом вниз. От удара голова взорвалась острой болью. Заныла скула, рассеченная о палубу, во рту появился медный вкус крови.

— Поднимите его, — прозвучал над ним ледяной голос Мастера.

Пленника вздернули вверх, придерживая за плечи. Поставили на колени. Кто-то поднял ему голову.

Андрулеску холодно взглянул на его искаженное болью лицо, на стремительно заплывающий глаз, на разбитую скулу, из которой хлестала кровь, заливая воротник рубашки.