Единственная Джун

– Адрес, – требую я и слышу, как Кип вздыхает в трубку. На заднем фоне слышится гул и болтовня. Я напрягаю слух – вдруг услышу Джун: не обидели ли ее? Не плачет ли она? Ей плохо? Но все, что я могу разобрать, – это приглушенные помехи. – Дай мне поговорить с Джун.

– Брант, я обещаю тебе, что с ней все в порядке. Что бы ни случилось, это не было чем-то серьезным…

– Дай ей трубку. Сейчас же.

Безумные мысли мелькают в голове, и я начинаю вышагивать по комнате. На другом конце провода повисает пауза, мимолетная пауза, после которой он говорит:

– Мне жаль, но нам нужно идти. Я на смене. Мы будем минут через десять, хорошо?

– Просто скажи мне, что, черт возьми, произошло…

– Десять минут.

Он отключается.

Проклятие.

Я швыряю мобильник на кровать, натягиваю кофту и спускаюсь вниз, чтобы подождать на террасе.

Там они меня и находят через десять минут.

Полицейская машина Кипа паркуется перед домом, оставляя на земле влажные следы от колес после прошедшего дождя. Двери машины распахиваются, и я вскакиваю на ноги. Все, что я делаю дальше, – это жду. Джун выглядит ужасно: волосы спутаны, макияж стекает по щекам чернильными ручьями.

Она смотрит на меня опухшими от слез глазами, тусклыми, как грустные голубые луны. Кип идет позади нее, почесывая чисто выбритый подбородок.

– Спасибо, что привел ее домой, – говорю я, мой тон поразительно спокоен. Я засовываю руки в карманы, чтобы в безумии не схватить Джун и не потребовать от нее ответов или чтобы не ударить по деревянному столбу рядом со мной в случае, если эти ответы мне не понравятся.

Джун лишь понуро проходит мимо меня к террасе, шаркая носками туфель по цементу. Она не говорит ни слова.

Я иду с Кипом к его машине в надежде, что смогу узнать его версию событий.

– Ее кто-то обидел? Трогал ее?

Кип почесывает затылок и поднимает голову к небу.

– Знаешь, у меня нет для тебя ответов, Брант. Хотел бы я знать. Она не сказала мне, что случилось, но я не думаю, что это было что-то серьезное.

– Откуда ты знаешь?

– Никаких видимых повреждений. Она сказала, что на нее не нападали, и я ей верю. А еще она отказалась от медицинской помощи. Она сказала, что совершила ошибку, и это все, чем она со мной поделилась.

Я провожу рукой по лицу и оглядываюсь через плечо: Джун безучастно сидит на крыльце, опустив голову.

– Послушай, – продолжает Кип. – Я думаю, что она слишком много выпила, возможно, связалась с каким-нибудь парнем и теперь жалеет об этом.

Я сжимаю руки в кулаки. Глаза застилает красная пелена.

– Полегче с ней… она еще ищет свой путь. Моя сестра творила всякую дичь, когда была в возрасте Джун. Это случается и с лучшими из нас. – Он слегка мне улыбается, но это не может успокоить моих демонов. – Она хороший ребенок, я вижу.

Стрекот сверчков смешивается с ранним осенним ветром, и я закрываю глаза, заставляя себя расслабиться. Успокоиться. Нужно взять себя в руки, потому что мне не нравится, во что я превращаюсь.

Кивнув Кипу, я хлопаю его по плечу и говорю:

– Спасибо.

Я благодарен. Я благодарен за то, что Джун дома, в целости и сохранности.

Кип немного старше нас с Тео, ему под тридцать, и, хотя я знаю его всего лишь около года, он вписался в нашу жизнь, как будто всегда был ее частью. Кип потерял родителей в несчастном случае на лодке пять лет назад, поэтому я думаю, что частые барбекю в нашем доме привязали его к Саманте и Эндрю, тем самым напомнив о семье. У него тоже есть сестра, поэтому он понимает эту связь.

Он понимает нас.

Взглянув на Джун, он снова переводит взгляд на меня и протягивает ладонь для рукопожатия. Я пожимаю в ответ.

– Держи меня в курсе. Если узнаешь какие-нибудь подробности, о которых мне нужно знать, позвони мне, слышишь?

– Да, обязательно.

Улыбнувшись на прощание, он возвращается в патрульный автомобиль и выезжает на главную дорогу.

Я поворачиваюсь к Джун.

Она смотрит на меня, руки безвольно повисли, каштановые волосы растрепались по лицу, прилипнув к губам.

Полегче с ней.

Я сжимаю и разжимаю кисти рук, когда подхожу к ней. Пульс вибрирует во мне, как электродрель. Внутри все сжимается от ужаса, от гнева, от яростного чувства собственничества по отношению к этой женщине.

Нет… это девочка.

Она просто девочка.

Подросток, которому свойственно совершать ошибки. Ей суждено совершать опрометчивые поступки в этом возрасте.

И я знаю, знаю… эти ошибки не должны топтать меня стальными сапогами.

– Брант. – Ее мягкий голос обволакивает меня, прорываясь сквозь пелену затаенной ненависти. Джун закрывает глаза, длинные ресницы, влажные от слез, трепещут, касаясь щек. – Брант, я…

Я опускаю ногу на ступеньку, пока мы не оказываемся друг напротив друга. Я сжимаю руки в кулаки, чтобы избежать соблазна коснуться ее.

– Расскажи мне, что случилось.

– Я. – Вихрь эмоций проносится по ее лицу, а порыв ветра крадет ее дыхание, словно даже ночь не в силах слышать ее грехи. Джун сглатывает ком в горле, тонкий изгиб шеи на долю секунды привлекает мое внимание, после чего наши взгляды снова встречаются. Она торопливо выпаливает: – Я путалась с Уайеттом.

Я замираю.