Единственный

Там и понимать ничего не надо, достаточно лишь ощущать исходящую от оппонентов скрытую ярость в каждом обращении.

— А… Да… Нет, — не сразу сообразил он ответ.

— В таком случае, мы с Алиханом вас проводим, — улыбнулась мягко Аида, подхватив меня под руку, ненавязчиво уводя от двух не иначе, как фурий.

Адвокат засеменил следом, три раза поблагодарив.

За избавление, подозреваю.

— Ясмина служила в доме папы ещё при дедушке с бабушкой, так понимаю, они давно знакомы, — пояснила девушка уже для меня, тихонько, едва мы покинули гостиную.

— Я так и понял, — ухмыльнулся, прислушиваясь к неутихающей перепалке двух женщин.

Прислушивался я недолго. Пришлось сосредоточиться на прощании с адвокатом, которого я отправил вместе с Альпом. Да и потом…

— Почему отец просто не продал этот дом? От него столько проблем, — вздохнула грустно Аида, едва мы остались одни.

— Может быть не захотел возлагать такую ответственность и бремя на шею другого человека, не все такие стойкие, как господин Демиркан, многие бы давно сломались. Он боролся до последнего. А может было что-то ещё, кто знает… — пожал плечами я.

И сам задавался подобными вопросами.

— А если мы отдадим аль-Алаби то, что осталось от дома, они успокоятся и отстанут? — спросила с надеждой.

Покачал головой.

— Нет. Не теперь. Учитывая всё, что произошло.

Аида печально улыбнулась. И к моему боку прижалась, обняв обеими руками, закрывая глаза, глубоко вдыхая.

— Хорошо, что ты есть.

Да. Действительно. Хорошо. Я — есть. А дарственных — нет.

Спасибо, что оправдала моё доверие, любимая…

Заодно освободила мне оставшуюся половину дня.

Глава 23

Аида

Новая охрана — ребята в самом деле суровые. Я ощутила себя, если не президентом, то как минимум героиней какого-нибудь блокбастера, пока наблюдала за их координацией перед выездом с виллы. Даже машину, в которой предстояло ехать, и ту тщательно перепроверили на несколько раз. Нас сопровождало два экипажа. Свекровь и Лали — в четвёртой машине. Ясмина осталась дома, поскольку у неё поднялось давление, и она себя неважно чувствовала, хотя лично меня никак не покидало ощущение, что она банально не желает находиться длительное время в одной компании с семьёй Шахмаз, и это просто-напросто предлог.

— Я понимаю, она желает тебе исключительно добра и верит в то, что каждое её слово или действие направлено на твою защиту и благополучие, поэтому она так себя ведёт, но вот чего я действительно не понимаю, так это… — произнёс Алихан, глядя по направлению оконного проёма, в котором застыла женщина, — зачем тебе няня? Разве ты не совершеннолетняя и вроде как уже давно замужем? — усмехнулся, переводя свой взгляд на меня.

В его глазах читалась глубокая озабоченность озвученным, а заодно сомнения в моей адекватности. В общем, пристыдил, как смог. По полной программе. На секунду.

— Сказал тот, кто управляет многомиллиардным холдингом, но при этом до сих пор живёт с мамой, — съехидничала встречно.

Колкость должного эффекта не возымела. А жаль.

— У нас так принято, — беззаботно пожал плечами Алихан, открывая для меня дверцу машины, терпеливо дожидаясь, пока я с удобством разместилась на заднем сиденье.

— Могла бы сказать то же самое, — отозвалась, отзеркалив его тон, тоже призадумавшись. — Но нет, — вздохнула, признавая. — Просто… Ясмина. Она мне как мама. Пусть не по крови. Но она заботилась обо мне с пелёнок. А у вас же принято жить большой дружной семьёй под одной крышей, соответственно… — намеренно не договорила, оставив додумывать ему самому.

— И то верно, — повторно усмехнулся Алихан.

Уселся рядом.

— Но если она будет до конца наших дней на меня так смотреть, то начну задумываться о том, чтобы перестать соблюдать этот обычай, — добавил насмешливо, прежде чем закрыть за собой дверцу с тонированным стеклом.

Не сказать, что в этот момент, на лице нянюшки, пристально наблюдающей за нами сверху, была хоть капля радушия, скорее наоборот, словно на войну провожала, прискорбно поджимая губы.

— Не будет, — заверила я его со смешком. — Ты просто ещё не понял, но она уже смягчилась.

Автомобиль тронулся с места.

— Да? — не поверил мне Алихан.

— Угу, — подтвердила. — У неё не осталось выбора. Я ей сказала, что другого мужа мне хочу, потому что люблю этого, и ей придётся смириться, что бы она не думала по этому поводу.

Не обманула. В тот вечер, когда я сожгла дарственные, а заодно все мосты к другой жизни, я так и заявила ей на всё её последующее ворчание о том, будто я не думаю о своём будущем и горько пожалею потом, но будет поздно и ничего не исправишь. Хотя, если уж быть до конца честной с самой собой, избавилась я от дарственных не только потому, что не поверила ей. Наоборот. Да, я приняла слова Ясмины в штыки, но, помня о той настойчивости, с которой госпожа Ирем принуждала и уговаривала меня подписать брачное соглашение, быть лотом на аукционе женихов, устроенной моей свекровью, в случае, когда она снова попытается избавиться от меня, мне совсем не улыбалось. Не только потому что смогла таким образом успокоить Алихана. Нет повода — нет и проблемы.