Единственный истинный король

– Я не позволю, чтобы с тобой что-то случилось.

– Обещай мне, что ты продолжишь сражаться. Обещай, что не сдашься и не опустишь рук.

– Тедрос, ты и я… Мы с тобой одно целое. Что случится с тобой, то и со мной случится…

– Обещай мне, Агата, – стиснул ей колено Тедрос. – Прошу тебя.

Он сказал это так настойчиво, будто готов был остановить крысу и никуда не двигаться дальше до тех пор, пока не услышит клятву своей принцессы. Ну как она могла сказать ему, что никогда не согласится на что-то подобное? Что у неё просто не хватит на это сил, потому что его смерть будет означать и её собственную гибель? Но сейчас не время было предаваться чувствам. Она была принцессой, получившей приказ от своего короля. Точка. Приказ отдан ради блага его… нет, их королевства. Ради торжества Добра. А Добро для Агаты было понятием священным и значило даже больше, чем любовь.

– Обещаю, – сказала Агата.

Тедрос выдохнул и расслабил плечи так, словно это единственное слово Агаты сняло с них огромный невидимый груз.

– А ты дашь мне такое же обещание? – спросила Агата. – На случай, если что-то случится со мной?

Но в эту секунду их нагнала вторая крыса, на спине которой происходила яростная перепалка между Мерлином и ведьмами.

– Вы что, не могли найти настоящее средство для старения, а не эту микстуру, с которой сто лет стариться будешь? – раздражённо выговаривал ведьмам юный маг. – Не можете сами, так обратились бы за помощью к первой попавшейся ведьме, она бы…

– Это рецепт моей матушки, а уж она-то ведьма была что надо! – не дала ему договорить Эстер. – Даже наши учителя в Школе ничего лучшего не нашли бы.

– Можно было тогда в библиотеку сходить, что ли, – продолжал кипеть Мерлин. – Там нашлась бы тысяча рецептов более подходящих, чем эта мутная водица. Да любое другое зелье меня за одну ночь состарило бы!

– Приготовь тогда его сам, если такой умный! – огрызнулась Анадиль.

– И приготовил бы, да только ваше зелье настолько бестолковое, что я ни одного заклинания вспомнить не могу!

– Лучше спасибо сказал бы, колдун-недомерок. Мы, понимаешь, для него старались, старались, а он губу кривит! – тоном рассерженной мамаши напустилась на него Эстер.

– Если бы не мы, гукал бы ты до сих пор в пелёнках да подгузники пачкал! Нет, я, право, лучше бы эти подгузники тебе меняла, чем терпеть твои выходки и перепады настроения! – присоединилась к ней Анадиль.

– Это невыносимо, – взвыл юный маг. – Невыносимо, когда на тебя нападают две ведьмы, которым только и хочется, что друг другу показать, что они заодно, и больше ничего.

– Так и должны поступать настоящие подружки, – брякнула Эстер.

– Что-что? Я теперь твоя подружка? То есть бойфренд, только наоборот? – завелась Анадиль.

– Бойфренд – это бойфренд, а подружка – это… ну да, хорошая подруга. Совершенно разные вещи, – ответила Эстер.

– А по мне, так одинаковые, – упёрлась Анадиль.

– Господи, сделай так, чтобы мне больше никогда не быть подростком, – взмолился Мерлин.

– Может, мне ещё сказать: «Дорогая, я люблю тебя» — или ещё какую-нибудь чушь в духе мальчиков-всегдашников? – продолжала свой допрос Эстер.

– Только попробуй, и я глотку тебе порву, – сплюнула Анадиль.

Агата услышала, как захихикал Тедрос, слушая ведьм. Серьёзный разговор между принцем и принцессой от этого как-то сам собой сошёл на нет, и вопрос Агаты так и остался без ответа. Повторять его и настаивать она не стала. Впереди показалась небольшая, отдельно стоящая купа деревьев, которую крысы решили обогнуть с разных сторон, и поэтому голоса ведьм затихли, а Агата и Тедрос остались наедине друг с другом.

– По-моему, я знаю, о чём ты сейчас думаешь, – лукаво улыбнулся Тедрос.

– О чём думаю? Да просто о том, какой разной бывает любовь, – ответила Агата.

– Например, что случится, если Эстер и Анадиль выйдут замуж? Чем закончится такое событие – танцами или поножовщиной?

– Нет, думаю только о скучных принцах, у которых напрочь отсутствует фантазия.

– Ну, про меня уж этого никак не скажешь, нет. В девочку я превращался, мальчиков целовал, а теперь вот на тебе женюсь. Никакой скуки и море фантазии!

– Сколько разных граней у любви, – задумчиво произнесла Агата. – Забавно, правда? Ты и я. Я и Софи. Ты и… Филипп.

– А я, знаешь ли, ничего не стыжусь. Если только не считать того, кем на самом деле оказался Филипп.

– А что? Из Софи прелестный мальчик получился.

– Прелестный, но это не оправдание. Что хорошего в красоте, если она на лжи замешана?

– Порой мне кажется, что весь мир на лжи замешан.

– Что ты имеешь в виду?

– Хочу лишь сказать, что всё здесь не то, чем представляется. Стоит мне подумать, будто я что-то поняла, как сразу оказывается, что я ничего не поняла. Или поняла совершенно неправильно.

– А что, в мире читателей это не так?