Единственный ребенок

Без колебаний ответив на все пункты, Ли Бёндо передал опросник обратно Сонгён. Положив перед собой заполненный бланк, она стала задавать вопросы, ради которых и согласилась на встречу.

— В прошлый раз, насколько я помню, мы говорили о наших самых ранних воспоминаниях? — начала она.

— Красные туфельки, — кивнул он, повторяя сказанное тогда Сонгён.

— Да, которые купила мне мама. Может, тогда начнем с воспоминаний о наших матерях?

— Вам понравились эти красные туфельки?

— Наверное, очень понравились, раз уж я их до сих пор помню.

— Или вы можете их помнить, поскольку мать купила вам туфельки того цвета, который вам совершенно не нравится.

Посмотрев на него, Сонгён попыталась понять, нет ли в этих словах какого-то скрытого смысла.

— У меня есть и хорошие, и плохие воспоминания о своей матери, естественно. Но, к счастью, хороших куда больше, чем плохих. А у вас как? Что за воспоминания остались у вас о собственной матери?

Ли Бёндо, у которого секунду назад был такой вид, будто он вот-вот замычит себе под нос ту самую песенку, внезапно словно одеревенел. Но тут же улыбнулся и заговорил:

— Моя мать… Я довольно долго про нее вообще не вспоминал. Вообще-то я не слишком хорошо ее помню. Я больше ни разу не встречал ее после того, как она ушла из дому, когда мне было семнадцать или восемнадцать.

— Она ушла из дома навсегда?

Он ничего не ответил.

— А не помните, по какой причине? — рискнула Сонгён.

— По какой причине? А-а, вы имеете в виду, почему она ушла из дому… Нет, я никогда не задумывался о причинах.

Ли Бёндо, похоже, с головой погрузился в воспоминания, восстанавливая последовательность событий, так что Сонгён терпеливо ждала, пока он не заговорит снова.

— Причина, по которой она ушла из дому… Может, из-за кошки. К нам во двор повадилась кошка. Черная такая, с желтыми глазами. Мать очень ее любила. Даже специально покупала консервы, чтобы ее кормить. Когда мама ушла из дому, кошка тоже перестала появляться. Должно быть, поняла, что ее уже нет.

— А какое отношение эта кошка могла иметь к уходу вашей матери из дома?

— Вот я и говорю… кошка после этого так ни разу и не объявилась.

Он нес какую-то бессмыслицу. Утверждал, что его мать, которая любила кошек, ушла из дому из-за кошки. Почему он говорит вещи, в которых нет никакой логики? Внимательно изучая его лицо, она вдруг заметила кое-что любопытное.

Стоило Ли Бёндо произнести слово «кошка», как его глаза слегка прищуривались. Было ясно, что «кошка» стимулирует его память гораздо сильнее, чем «мать». Сонгён так и не могла понять, каким образом эти два понятия связаны между собой, но он явно не хотел говорить о том, при каких обстоятельствах его мать ушла из дома.

— А у вас остались еще какие-то воспоминания о матери? — спросила она.

Бёндо поднял на нее глаза, а потом отвел взгляд. Нахмурившись, покопался в памяти; прикусил губу, словно не желая говорить, но все-таки начал:

— Я не слишком-то хорошо все помню, потому что это было слишком давно, хотя и впрямь кое-что припоминается… Однажды я поскользнулся в ванне и наглотался воды, а она вытащила меня оттуда и стала делать искусственное дыхание… Когда она была в хорошем настроении, то частенько мне напевала. У нее был очень красивый голос. Дело кончалось тем, что я закрывал глаза и засыпал, даже не сознавая этого.

Пение. Она припомнила, что именно он напевал в прошлый раз.

Его самое раннее воспоминание.

Должно быть, эту самую песенку мать ему и напевала. Во тьме наконец-то промелькнула первая искорка света. Сонгён решила, что надо идти на этот свет.

— Напевала ту самую песенку, которую вы исполнили мне в прошлый раз? — спросила она.

Вздрогнув, Ли Бёндо уставился на нее и кивнул.

— Я не помню ее лица, но… и вправду припоминаю иногда эту песенку, — произнес он.

Его мать ушла из дому, когда ему было семнадцать… Он не может не помнить ее лица.

Он врет. У него вроде нет причин врать, и все же он утверждает, будто не помнит лица матери. Не помнит лица матери, зато прекрасно помнит, какого цвета была кошка, за которой присматривала мать, даже какого цвета были глаза у этой кошки…

А может, и не врет. Вполне может статься, что Ли Бёндо и вправду не помнит ее лица. Тогда почему его мозг старательно пытается стереть ее внешность? Тот факт, что его память искажена, означает, что ключ лежит где-то здесь.

Записав в блокнот слова «мать», «песенка», «ушла из дома» и «кошка», Сонгён задала ему следующий вопрос:

— Вы не скучаете по ней? Никогда не пытались ее разыскать?

— Я не скучаю по ней и не хочу ее разыскивать.

Сонгён вопросительно посмотрела на него.

— С ее стороны было то же самое. Она никогда меня не разыскивала и никогда по мне не скучала, — промямлил он, уставившись куда-то в пространство, словно мать стояла у него перед глазами. Его глаза и губы улыбались, но лишь чтобы замаскировать гнев. Удерживающая эту маску резинка так туго натянулась, что была готова в любую секунду лопнуть. Нет, она уже порвалась с одной стороны, начиная открывать его истинное лицо.