Единственный ребенок

Женщина, сердце которой позволило ей отпустить мужа, втянула ребенка, чтобы удержать Джесона, пытавшегося держаться на расстоянии, в пределы своей досягаемости. А когда наконец осознала, что они и в самом деле разошлись, так и не смогла смириться с фактом, что он оставил ее. И, поняв, что ее единственное оружие, ее собственного ребенка, уже не использовать как угрозу, должно быть, в полном отчаянии чисто импульсивно приняла какое-то сильное лекарство, чтобы покончить с собой.

— Не знаю, что произошло между Хаён и ее матерью той ночью, но дочка с тех пор напрочь отказывалась со мной общаться. Ее мать, видать, наговорила про меня всяких гадостей, — закончил Джесон.

Девочка приняла боль и отчаяние своей матери слишком близко к сердцу. Даже если мать действительно сталкивает собственного ребенка с лестницы, сломав ему ногу, тот все равно видит ситуацию глазами матери, которая представляет собой слабую сторону. В результате для Хаён виновата во всем оказывается та, что отобрала у нее отца, а у ее матери — мужа.

— Понимаю, о чем ты, — тихо произнесла Сонгён.

Она чувствовала полное опустошение. Ее взаимоотношения с ребенком и без всех этих предвзятых мыслей складывались бы сложно, но Хаён уже изначально была полна ненависти и негодования по отношению к ней. Да, все будет крайне непросто, какие усилия ни прикладывай.

Подняв голову, Джесон посмотрел на нее. Стараясь скрыть нахлынувшую в сердце тревогу, она ободряюще улыбнулась ему.

— Не переживай. Совместная жизнь прояснит все недоразумения, и со временем она откроется мне.

— Спасибо, милая.

— Хотя пообещай мне кое-что.

Джесон вопросительно посмотрел на нее.

— Пообещай, что ты будешь доверять мне, что бы ни случилось.

Секунду он неотрывно смотрел на нее, после чего кивнул. Притянул к себе, обнял. Ей еще много чего хотелось сказать, но она решила не спешить.

— Тебе что… еще надо поработать? — прошептал он ей на ухо.

Сонгён помотала головой, взялась за его ладонь обеими руками и поднялась с кресла. Убрала блокнот с диктофоном в ящик стола, выключила свет в кабинете.

Они уже входили в спальню, когда со второго этажа донесся истошный визг.

Отпустив ее руку, Джесон бросился наверх. Сонгён устремилась за ним, гадая, что случилось.

Хаён сидела на кровати, заливаясь слезами, и едва Джесон вбежал к ней, бросилась ему на шею. Он обнял ее, потрепал по спине.

— Что стряслось? Приснилось что-то страшное? — спросил он.

— Папа, мне страшно. Не уходи. Не уходи! — взмолилась девочка.

— Хорошо. Никуда я не ухожу, так что успокойся и спи дальше.

Он продолжал поглаживать ее по спине, и она слегка успокоилась.

Сонгён и Джесон встретились взглядами, разделенные ребенком. Она ясно ощутила, насколько ему неловко. Тихонько вздохнула и выдавила улыбку.

— Я буду внизу. Приходи, когда она заснет, — произнесла она.

— Ладно.

Уже выйдя в холл, Сонгён почему-то ощутила внутри себя гнетущую пустоту.

Собралась было направиться к лестнице, как вдруг услышала, как эти двое перешептываются между собой. Похоже, что сна у ребенка не было ни в одном глазу. Сонгён подивилась, что они сейчас могут обсуждать, но не хотела влезать в разговор, так что тихонько спустилась вниз.

Читать не хотелось, так что она двинулась прямиком в спальню. Выключила свет, оставив только маленькую настольную лампу, и забралась в постель. Довольно долго лежала, постоянно ворочаясь и прислушиваясь, не слышно ли шагов, но они так и не прозвучали.

А потом незаметно для себя заснула, а когда вновь открыла глаза, уже наступило утро.

Никого рядом не было.

* * *

Ничто не наводило на мысль, что такое Джесон сказал Хаён вчера вечером, но поведение девочки заметно смягчилось. На завтрак было то же самое карри, что и вчера. Специально для Хаён Сонгён поставила на стол чашку обычного вареного риса.

Не прикасаясь к ложке, девочка сидела, уставившись на чашку риса перед собой.

— Что не так? Слишком много? — спросила Сонгён.

— Я… я тоже хочу немножко карри, — еле слышно прошелестела та.

При этих словах Сонгён стрельнула взглядом в Джесона. Тот украдкой ей подмигнул. Похоже, успел что-то сказать дочке и про карри.

Сонгён взяла со стола чашку с рисом, пересыпала его на тарелку, щедро полила соусом и поставила тарелку перед Хаён. Почему-то странно было смотреть, как девочка опасливо подносит ложку карри ко рту.

— Вкусно, правда? — произнес Джесон, и Хаён кивнула, смущенно избегая взгляда Сонгён.

— Я у нее спрашивал, и, оказывается, она никогда раньше не пробовала карри, — объяснил он Сонгён.

Теперь она поняла, почему вчера та так заскучала над тарелкой. Все это было лишь простое недоразумение, и Сонгён даже немного расстроилась. Что же обычно готовила ей мать?

Джесон, похоже, был немало тронут этим их совместным сидением за столом за завтраком — этой обычной частью повседневной жизни для многих семей. Чуть ли не с открытым ртом наблюдал, как Хаён ест, и, едва встретившись глазами с Сонгён, тут же опять переводил взгляд на ребенка, робко улыбаясь. Придвигал тарелки с закусками поближе к дочери, уговаривая ее съесть еще кусочек.