Единственный ребенок

Пришло в голову, что у песенки может быть и какое-то другое значение, не такое, как она себе представляла, так что Сонгён написала по электронной почте профессору Клену. Он явно порадуется ее интересу к «Битлз», так что ее ждет длинный дискурс в историю этой песенки. Она была настолько проста, что пропеть ее мог любой, даже не заморачиваясь тем, чтобы правильно воспроизвести слова. Как и у большинства хитов «Битлз», мелодия у этой песенки была очень заводная и запоминающаяся.

В исполнении же Ли Бёндо звучала она мрачно и зловеще, без единой капли той жизнерадостности, что свойственна произведениям «Битлз». Частично, наверное, из-за того, что напевал он ее в гораздо более медленном темпе, чем у оригинала, но в основном из-за его слов, последовавших после: «Все женщины, которым я пел эту песенку… погибли от моих рук».

Музыка имела самое непосредственное отношение и к тем убийствам, которые совершил Ю Ёнчхоль. Тот утверждал, что когда он у себя в ванной развлекался с телами убитых им женщин, при этом всегда играла заглавная композиция из фильма «1492: Завоевание рая»[14]. Так и не выяснилось, вдохновляла ли его эта мелодия на убийства, или же он ставил ее, потому что она просто ему нравилась.

А что эта песенка «Битлз» значила для Ли Бёндо?

Сонгён попробовала потихоньку пропеть припев. Припомнила тот взгляд, каким он нацелился на нее в импровизированной переговорной. Казалось, будто Бёндо не просто смотрит ей в глаза, а заглядывает сквозь них куда-то прямо в самую глубину души.

И в этот момент кто-то обнял ее со спины, отчего она чуть не взвизгнула. Вздрогнув, подалась вперед и быстро обернулась. Сзади стоял Джесон. Вид у него был виноватый. Вынув из ушей наушники, Сонгён выключила диктофон.

— Ты меня напугал, — сказала она.

— Прости. Не знал, — произнес он.

— Чего не знал? — спросила Сонгён все еще напряженным голосом. Ей не хотелось так вот запросто его прощать.

Он положил ее руку себе на ладонь. Погладил ее, нежно проговорил:

— Ты, наверное, жутко разозлилась. Я поспешил с выводами. Хаён у меня весь день из головы не шла. А когда я ее увидел, готовую расплакаться, едва меня завидев, я просто… Надо было мне покрепче помнить, что ты за человек.

Рука, которая только что ласково поглаживала ее по руке, теперь касалась щеки.

— Ты просто не представляешь, насколько я тебе благодарен! Спасибо тебе… Огромное спасибо, — от всей души проговорил Джесон, и сердце Сонгён немного смягчилось.

И все же кое-что оставалось непроясненным. Она взяла его руку в свои и развернулась лицом к нему.

— Я хочу тебя кое о чем спросить, — произнесла она.

— Конечно, спрашивай, — кивнул он.

— Сегодня Хаён сказала… что это я виновата в смерти ее матери.

Джесон на глазах побелел. Глаза наполнились слезами, и ей подумалось, что вряд ли стоит сейчас развивать эту тему. Но все же Сонгён продолжила, поскольку просто не могла так вот взять и похоронить этот вопрос навсегда.

— Так действительно… что-то такое произошло, что могло навести ее на подобные мысли? — спросила она.

Джесон высвободил руку, с силой потер лицо — с таким видом, будто и не знает, как ей сказать.

— Все нормально. Можешь все мне выложить. Просто скажи, что такое произошло, — мягко подтолкнула его Сонгён, и он наконец заговорил.

— В первый же месяц после нашей с тобой свадьбы мне позвонили и сообщили, что Хаён пострадала. Сказали, что она в критическом состоянии, и я бросился к ней, практически ничего не соображая. Но оказалось, что всё критическое состояние — это ссадины на локтях и коленках. Похоже, она просто упала. Я набросился с упреками на ее мать. Велел никогда не звонить мне с подобной чепухой, напомнил, что я уже женат на другой женщине. Наорал на нее, кричал, что я уже сыт по горло ее звонками под предлогом интересов ребенка, и что ноги моей больше у них не будет, — сказал Джесон.

Он никогда ни о чем подобном не рассказывал. Лишь сообщил Сонгён, что всем отношениям с бывшей женой полный конец и что та даже не позволяет ему видеться с ребенком. По его словам, мать Хаён часто врала ему, утверждая, что дочка заболела, только чтобы повидаться с ним. Но если проблема была лишь в этом, то при чем же тогда Сонгён?

— Так как прикажешь понимать, что это я виновата в смерти ее матери? — требовательно спросила она.

Джесон отвернулся, промолчав. Сонгён поднажала, схватив его руку и тряся ее.

— Должна же быть какая-то причина, почему она так считает, не думаешь?

— Ее мать приняла что-то в тот вечер. Столкнула Хаён со второго этажа, сломав ей ногу, а потом позвонила мне. Я сказал ей, что не приду, а она пошла в свою комнату, и…

Об остальном Сонгён и сама догадалась.

Его бывшая жена даже после развода так и не смогла с ним по-настоящему расстаться.