Единственный ребенок

— Дома мы изо всех сил пытаемся помочь ей вернуть душевное равновесие, но, по-моему, чтобы оправиться от подобного шока, требуется куда больше времени. Буду вам очень признательна, если вы станете повнимательней присматривать за ней.

— Да, я все поняла. Я объясню ситуацию Каюн и ее маме и попрошу их тоже проявить понимание и сочувствие.

Разговор завершился на хорошей ноте, учительница правильно оценила ситуацию. Однако на сердце у Сонгён, когда она вернулась домой, было тяжело.

Не в силах усидеть дома, она вышла в соседний парк и нашла там укромный уголок. Вытащила свой мобильник и набрала номер Хиджу.

— Так и думала, что ты позвонишь. Что-то случилось? — спросила та.

— Я только что вернулась из школы Хаён.

— Какие-то проблемы с одноклассниками?

Машинально кивнув, Сонгён передала ей рассказ учительницы. Выслушав ее, Хиджу немного помолчала.

— Хорошего мало. Ей придется очень туго, если она не сумеет найти общий язык со своими ровесниками в школе… А дома она тоже отличается подобным поведением?

Услышав этот вопрос, Сонгён сразу припомнила, как Хаён искромсала плюшевого медведя ножницами. Но ведь при этом так радовалась, когда Сонгён купила ей щенка! Понимая, что надо рассказать Хиджу абсолютно все, раз уж она специалист, Сонгён поведала той все без утайки, начав с того, что ей было известно про мать Хаён. Хиджу притихла — настолько притихла, что Сонгён подумала, не оборвалась ли связь.

— Хиджу? — вопросительно произнесла она, не уверенная, что ее слышат.

— Я слушаю. Если ты не против, я бы хотела, чтобы ты как можно скорее привезла ее ко мне, желательно прямо завтра, — сказала Хиджу.

Сонгён встревожилась.

— Зачем?

— Сонгён, это то же самое, что и любая физическая болезнь. Ты знаешь, что она больна, так почему не хочешь поскорей ее вылечить? Если затянуть с этим делом, ее раны станут лишь глубже. А потом, Хаён болеет уже очень давно.

Сонгён не смогла произнести ни слова. Она понимала, о чем говорит Хиджу. Но боялась, что Хаён навеки заработает позорное клеймо, едва появившись в центре психологической помощи. Но больше всего беспокоило, как воспримет это сама девочка. Пожалуй, сначала стоит обсудить все это с Джесоном. Пообещав, что обязательно перезвонит, она повесила трубку.

* * *

Дожидаясь возвращения Хаён из школы, Сонгён никак не могла сосредоточиться на работе. Позабыв про открытый на экране компьютера файл, мысленно вернулась к тому дню, когда Хаён появилась у них в доме.

Все складывалось бы куда проще, подумала она, если б Хаён была новорожденной! Ухаживать за ней было бы физически изматывающим делом, зато не было бы такого психологического напряга. Жить с девчонкой, находящейся на пороге пубертатного возраста, — это все равно что ходить по минному полю, держа в руках бомбу с часовым механизмом. Любое мелкое замечание Сонгён моментально вызывало у той раздражение, и лицо девочки, на которое она только что озаботилась взглянуть как следует, вызывало тревогу у нее в сердце.

Когда Хаён находилась рядом, она требовала постоянного внимания; когда ее рядом не было, все равно не удавалось выбросить ее из головы. Чем бы Сонгён ни занималась, девочка все равно занимала большую часть ее мыслей.

Совместная жизнь с одним лишь Джесоном не требовала находиться в состоянии постоянной боевой готовности. Когда он приходил домой, она, конечно, уделяла ему внимание, но когда оставалась в одиночестве, могла про него на время забыть и полностью сосредоточиться на работе. Поскольку работали оба, то они всегда могли отговориться тем, что слишком заняты, и шли на взаимные уступки. Когда Сонгён чувствовала себя слишком усталой и была просто не в силах приготовить ужин, то звонила ему и просила поужинать где-нибудь в городе перед возвращением домой, или же предлагала сходить куда-нибудь вместе. Можно было почитать, когда хочется, поспать, когда хочется… Джесон тоже частенько поступал так, как ему заблагорассудится. Но с ребенком — совсем другая история.

Вдобавок ко всему Хаён довелось слишком уж много чего пережить.

Теперь Сонгён чувствовала себя с ней более комфортно, но найти подход к девочке было до сих пор нелегко. Ее нельзя было просто предоставить самой себе, чтобы она не решила, будто к ней относятся холодно или безразлично. Подумав об этом, Сонгён осознала, что не было и минуты, когда ее голову не занимала бы Хаён — с того момента, как она утром открывала глаза, и до того, как засыпала вечером в своей постели.

Она казалась себе клоуном в цирке, который пытается удержаться на поваленной набок бочке и не может понять, вперед ему катиться или назад, и в итоге перебирает ногами в ту сторону, в какую катится бочка.

Щенок значительно улучшил ситуацию. После его появления в доме Хаён начала то и дело улыбаться и даже сама заговаривать с Сонгён. Вот та и решила, что дела Хаён пошли на поправку, расслабилась, уверившись, что та понемногу привыкает к новому дому и наладила хорошие отношения с одноклассниками в школе.

Сонгён просто не знала, что сказать Хаён, когда та вернется домой, и решила пока что приготовить ей полдник.