Единственный ребенок

В голове у Сонгён на какую-то секунду возникло обнадеженное лицо директора Хана, но она понимала, что не слишком-то хорошо справляется с этими беседами. Не могла не признать, что у нее для этого не хватает опыта. Лучше уж вовремя остановиться, чем упорно продолжать, чувствуя себя неуверенной и переполненной собственными эмоциями.

Когда Сонгён сказала начальнику охраны, что последует его совету, выражение его лица сразу переменилось. Словно бы тяжелый груз свалился у него с плеч. С тех самых пор, как она начала являться сюда для бесед с Ли Бёндо, впервые вид у него был откровенно довольный, чуть ли не радостный.

— Меня очень беспокоило, что вы постоянно позволяли ему захватить контроль над ситуацией. Во всяком случае, сегодня у вас с ним наверняка последняя встреча, так что надеюсь, что вы успешно подведете черту, — сказал он.

Должно быть, все это и впрямь было для него немалым поводом для волнений. Эти беседы вполне могли стать причиной обсуждений на тему, с какой это стати отдельным заключенным создаются особые условия содержания, позволяющие им по собственной прихоти принимать посетителей; и, что более важно, зная, что в результате этих бесед душевное состояние Ли Бёндо становится нестабильным, начальник охраны не мог расслабиться ни на минуту. Недавнее самоубийство одного из заключенных, всколыхнувшее тюрьму, лишь добавило масла в огонь. Если эта серия бесед благополучно и без всяких происшествий завершится, он сможет наконец-то вздохнуть с облегчением.

Зайдя в знакомую уже комнату, Сонгён сразу положила на стол перед местом Ли Бёндо спелое яблоко. Это она выбирала более тщательно, словно заранее знала, что эта их встреча окажется последней.

Едва Сонгён успела сесть за стол, готовая к предстоящей беседе, как дверь открылась и вошел Ли Бёндо. Встав, она дождалась, пока он усядется. Наконец их глаза встретились над столом. С момента их первой встречи прошла уже целая неделя.

Изучив его лицо, Сонгён удивилась.

Уверенное — даже самодовольное — выражение его глаз, к которому она успела привыкнуть еще со времени их первой встречи, бесследно исчезло; вид у него был заполошенно-взвинченный, словно за ним гнались. Начальник охраны отнюдь не преувеличивал. Сонгён почувствовала, что их последняя встреча вызвала в Ли Бёндо глубокие перемены.

Он упорно опускал взгляд в стол, не способный посмотреть ей прямо в лицо. Постоянно делал странные телодвижения, встряхивая и мотая головой, словно перед лицом у него летали мухи, наклонял ее набок и закрывал уши руками.

— В чем дело? С вами все хорошо? — забеспокоилась Сонгён, но Бёндо никак не отреагировал.

Она какое-то время внимательно рассматривала его, а потом начала задавать вопросы, которые заранее выписала себе в блокнот — чисто деловым тоном, чтобы скрыть тот факт, что внутри у нее все так и трепещет.

— Владельцев многих вещей, найденных в вашем доме во время обыска, разыскать так и не удалось. Как эти вещи к вам попали?

Он ничего не ответил.

— Были ли и другие жертвы, как предполагает следствие?

И опять нет ответа.

— Господин Ли! — повысила голос Сонгён, поскольку он продолжал упорно молчать. Наконец Ли Бёндо поднял взгляд. — Были ли другие жертвы? — повторила она.

Он немного подумал, потом кивнул.

— Что вы с ними сделали?

Вместо ответа Ли Бёндо улыбнулся. Улыбнулся, словно наслаждаясь своим маленьким секретом. Судя по всему, он нисколько не собирался так вот запросто открыть рот и все выложить. Сонгён подумала, что ей вряд ли удастся оправдать надежды оперативников из райотдела Канбук. Выждала еще немного, но у него, очевидно, разболелась голова, поскольку он поморщился и потер виски.

В конце концов Сонгён решила оставить тему убийств и вернуться к тому, на чем они остановились в прошлый раз. Поскольку это была их последняя встреча, лучше было сосредоточиться на нем самом.

— Не расскажете мне поподробней про ту «меховую» мать, о которой вы говорили в прошлый раз? — попросила она.

Ли Бёндо уставился на нее, склонив голову набок.

— У вас ведь была еще одна мать — не такая, как та, что обижала вас? — не отставала она.

— Это… — начал он, похоже, все-таки проявляя желание говорить об этой своей второй матери, в отличие от убийств, о которых предпочитал помалкивать. — Это наверняка не более чем сон. Сон настолько чудесный… что от этого все гораздо страшней.

Тревога в его глазах сменилась тоской. Тон его тоже изменился. Он бродил по просторам собственного воображения? Или вспоминал какие-то далекие дни?

Сонгён очень хотелось выяснить, была ли эта его «меховая» обезьянья мать кем-то существовавшим в действительности.

— А она… была похожа на меня? — осторожно спросила она.

Взгляд Ли Бёндо утвердился на ее лице. Покопавшись в памяти, он заговорил:

— Может, и да… это было так давно, что я не могу доверять собственной памяти. Хотя, наверное, это просто мое воображение так приукрасило мои воспоминания, — произнес он.