Единственный ребенок

Сонгён могла предположить, как именно все произошло. Сбежать из хорошо охраняемой тюрьмы практически нереально. Разумней всего воспользоваться подходящим моментом, каким-то образом оказавшись за пределами тюремных стен. А такой момент может представиться в больнице, где охраны раз-два и обчелся.

— Что он вам говорил? — спросил начальник охраны, сверкнув глазами.

Его до сих пор удивляло, что Ли Бёндо пошел на такой большой риск, чтобы сбежать. С самого начала казалось странным, что тот предпочел, чтобы его опрашивала именно она, и никто другой. Начальник знал, что Ли Бёндо решился на побег из-за нее. Но, зная об особом отношении к Сонгён со стороны преступника, абсолютно не представлял, что именно делало ее в его глазах такой особенной. И очень хотел все-таки выяснить, что его в ней так зацепило.

— Он говорил, что мог прийти повидать меня абсолютно в любой момент, если б это взбрело ему в голову! — рявкнула Сонгён в ответ. Лучшая защита — это нападение.

Она не хотела слушать, как начальник охраны на разные лады склоняет Ли Бёндо. Сонгён никогда не сумела бы никому объяснить, что именно разглядела у него в глазах в последнюю секунду его жизни. Его глаза сказали ей все — больше, чем это способны сделать тысячи слов. Она не хотела превращать его одиночество, которое наверняка остудило его до самых костей, в пустопорожнюю болтовню, только чтобы потакать начальнику охраны.

Повышенная ранимость у некоторых людей в крови. Сонгён тоже была хорошо знакома с одиночеством, не имея ни братьев, ни сестер, и с пустотой в сердце, возникшей поначалу после смерти матери. Слова Ли Бёндо глубоко проникли ей в душу — туда, куда никто не был способен дотянуться. Ей не хотелось даже пытаться объяснить то доброе чувство, которое она по отношению к нему испытала и которое никто все равно не понял бы.

Начальник охраны обиженно посмотрел на Сонгён, но когда увидел, что тело уже выносят из кабинета, быстро вскочил и последовал за остальными. Уже на пороге входной двери он обернулся и сказал:

— Я ведь вам говорил? Что ничего хорошего не будет, если связаться с ним…

И, коротко кивнув ей, шагнул за порог.

Поднявшись с дивана, Сонгён двинулась в сторону кабинета, откуда как раз выходил оперативник, с которым она недавно общалась.

— Сегодня лучше запритесь покрепче. Мы позвоним в центр поддержки потерпевших и вызовем на утро уборщиков, — сказал он.

Кивнув, Сонгён обвела взглядом кабинет.

Там, где только что лежал Ли Бёндо, пол был густо заляпан кровью.

Плотно закрыв дверь кабинета, оперативник посмотрел на стоящего рядом полицейского в форме. Тот сразу размотал желтую ленту, обозначающую место преступления, и крест-накрест залепил ею дверь.

Как только последние сотрудники полиции ушли, в доме воцарилась тишина.

Сонгён со вздохом оглядела внутренность дома, по которому словно только что пронесся смерч, и поднялась наверх.

Хаён спала в своей постели. Сонгён поправила одеяло, которое девочка сбросила во сне, повернулась к ней спиной и вышла из комнаты. Спустилась вниз, проверила замок на стеклянной двери. Дождь почти полностью прекратился. И только тут она поняла, что головная боль тоже прошла.

Спать хотелось просто жутко. Казалось, что из нее высосали всю энергию. Сонгён выключила свет в гостиной, вошла в спальню.

И едва забралась под одеяло, как моментально провалилась в сон, больше похожий на оцепенение.

Это был сон, в котором наконец-то ничего не снилось.

33

Сонгён открыла глаза с таким чувством, будто проспала неделю, но на часах было лишь восемь утра. Думала, что спала очень долго, измотанная после всех волнений, но оказалось, что даже меньше трех часов.

Выбралась из постели и раздернула занавески. Перед ее взором предстали чистое небо и солнечный свет, который только начал разливаться по небу. Неистовые ночные часы казались дурным сном. Но следы, оставшиеся во дворе, неопровержимо доказывали, что это не так.

Во дворе после бури царил полный кавардак. Сонгён даже испытала облегчение при виде того, сколько всего надо сделать. Стоило двинуть телом, как разум немедленно принялся строить планы, чем заняться дальше.

Застилая кровать, она услышала шаги за дверью. Звук доносился из гостиной. Подумав, что, наверное, проснулась Хаён, Сонгён уже собралась было выйти из комнаты, когда дверь распахнулась сама.

Вошла Хаён, с чашкой молока на подносе.

Сонгён изумил тот факт, что девочка выглядела совершенно нормально, особенно если учесть все ночные события. В голове промелькнула мысль: уж не стала ли смерть для Хаён давно привычным явлением?

Совершенно спокойное лицо девочки даже еще больше обеспокоило ее. Смывая ночью кровь с ее рук, Сонгён осознала нечто ужасное: она все терла и терла ей руки, пока те не покраснели, но в итоге это она сама и измарала их кровью. Надломила душу, которая и так едва оставалась в целости.

Случилось бы нечто подобное, если б Сонгён была обычной домохозяйкой? Девочке уже доводилось убивать людей. И вот теперь она убила снова. Что думала Хаён, глядя на кровь у себя на руках? От одной только мысли об этом по спине у Сонгён пробежал холодный озноб.