Ее любовь. Его верность. Пуговицы и боль

– А что полиция? Вернулись, осмотрели все, но рапорта не последовало. Они же не дураки.

– То есть не самоубийцы.

С копами я никогда не хотел иметь дела. Они хорошо выполняли свою работу и защищали честных граждан от шпаны. Но мы-то были не шпаной – Боунс, я и Кейн. Попадись они на нашем пути – и все, труба им. Поэтому достаточно было простого предупреждения, чтобы они не путались у нас под ногами. Да, мы были преступниками, но если нам приходилось убивать – мы убивали таких же преступников и даже пальцем не трогали обычных граждан.

– Да как угодно, – обронил Кейн.

Он высосал стакан до дна и снова наполнил его до краев.

– О Боунсе вообще глухо, – продолжал брат. – Ни малейшей информации.

– Что, совсем?

– Угу, – мотнул башкой Кейн. – Я подозреваю, что его сейчас нет в Италии. Наверное, перегруппировывает силы, чтобы дать нам обратку. После того, что мы сделали с его людьми, он жаждет получить наши головы на серебряном блюде. Ну, ты понимаешь – мы дважды натянули ему нос.

– Будь у него действительно железные яйца, он не отдал бы нам Перл.

Мне жутко хотелось окатить Боунса бензином, поджечь и смотреть, как он сгорает заживо. Я люто ненавидел тех, кто причинил Пуговице боль, но для Боунса у меня был открыт отдельный счет. Я должен был отомстить ему лично за смерть сестры, родителей и за Перл.

– Мы должны стереть его с лица земли раз и навсегда, – сказал я. – Иначе он не оставит Пуговицу в покое и она никогда не сможет вернуться домой.

Кейн потянулся было за папкой, но при этих словах вздрогнул и уставился на меня. В его глазах засверкал поистине арктический холод. Кейн хотел что-то сказать и даже открыл рот, но мгновенно осекся.

– То есть ты хочешь… забыть? – наконец выдавил он.

Листы из папки зашелестели в его руках.

– Что забыть?

Но брат лишь тряхнул головой и ничего не ответил.

– Кейн, если хочешь что-то сказать, так не тяни!

Он треснул папкой по столу:

– То есть после того, как мы рисковали собственными головами из-за этой женщины, ты собираешься отправить ее обратно в Штаты?

Кейн часто сыпал в мой адрес оскорблениями, но ни я, ни он не придавали этому большого значения. А вот теперь в его словах послышалась настоящая злоба.

– Ты почти что один перестрелял целую роту людей Боунса, перерезал глотки оставшимся в живых и теперь, глядя мне в глаза, говоришь, что не любишь ее?

Ледяной взгляд его буквально прожигал меня насквозь, и в нем не было ничего, кроме ненависти. Да, мой младший брат всерьез разозлился на меня.

– Ладно, к черту. Мне наплевать на все это.

С этими словами он вынул из папки лист с распечатанной схемой одного из предприятий Боунса и протянул его мне.

– Вот, смотри. Думаю, что неплохо было бы нанести удар именно сюда. Здесь у него производится большая часть продукции. А поскольку этот черт не сидит на месте, то, скорее всего, нам удастся его выманить.

Я взял в руки листок, но даже не стал смотреть. В моих ушах все еще звучали гневные слова брата.

– Кейн…

– Я сказал, что мне наплевать на твои дела. Поступай как знаешь. Но в следующий раз, когда тебе приспичит ее спасать, отбивать и что там еще, ко мне можешь не обращаться. Нахрен мне все это сдалось!

Вообще-то, Кейн не был слишком чувствительным парнем, да и о любви всегда говорил с презрительными интонациями. Но тут явно было что-то не то, и я никак не мог взять в толк, что с ним происходит.

– Ну скажи ты мне, какое тебе до всего этого дело? Только не надо убеждать меня, что ты стараешься для моего счастья. Тут что-то большее…

– Слушай, если тебе все равно, то не надо так пыжиться.

Я положил схему на стол и посмотрел Кейну в лицо:

– Я и не пыжусь.

Кейн закатил глаза:

– Вот давай закончим этот разговор. Словно две барышни!

– Ну, барышни или не барышни, а все же продолжим. Так что выкладывай, что там у тебя накипело, и займемся делами.

Мы с братом особо не распространялись друг перед другом о своих чувствах и тому подобных вещах. У нас было общее дело, и наши разговоры сводились к обсуждению насущных вопросов. Причем большую часть времени братец ездил мне по мозгам, а я, в свою очередь, стремился отравить ему жизнь. Однако же пролитая кровь сплотила нас сильнее, чем мы могли подозревать. Мы не заговаривали о Ванессе, но взаимные вопросы буквально вертелись у нас на языке.

Кейн раздраженно почесал затылок.

– Слушай, вот не надо грузить меня своими проблемами, хорошо? – сказал он.

Меньше всего мне хотелось докладывать ему о своих делах.

– Отлично, – буркнул я. – Просто скажи, и все.

– Ну черт с тобой…

Кейн потер ладони, словно собираясь с мыслями.

– Помнишь, как я ненавидел Перл, когда ты привез ее сюда? И ты знал, что я хотел с ней сделать, и что я сделал.

Я машинально стиснул зубы при упоминании о том случае. Да, я даже прострелил Кейну руку, но этого мне казалось явно недостаточно. Я и общался-то с ним лишь потому, что он был мне как-никак родным братом. И это заставляло меня сдерживать свое раздражение.