Ее любовь. Его верность. Пуговицы и боль

Дверь кабинета располагалась по коридору налево. Я повернула ручку, вошла и увидела его. Кроу сидел на диване в одних пижамных штанах и, склонившись вперед, смотрел в камин. В глазах его плясали отблески пламени.

Он понял, что это я, когда еще только скрипнула дверная ручка.

– Кошмар?

– Да.

Я села рядом и взяла его за руку:

– Мне кажется, что они приходят, когда я сплю одна.

– Значит, я твой хранитель снов.

Я положила голову ему на плечо.

– А ты, значит, хранительница моего света.

Не поняв смысла его последних слов, я удивленно приподнялась, уставившись на него в ожидании, что он хотя бы повернется в мою сторону.

Но Кроу сидел, как раньше, не отрывая взгляд от огня.

– Ты прогоняешь мрак. Ты приносишь все самое светлое для меня.

Кроу замолчал, и я поняла, что разговор не состоится. На столе стоял стакан с двумя кубиками льда. Наполненный по самое горлышко графин находился рядом.

Весь вечер Кроу ходил мрачный, как туча, и я никак не могла понять, что его так расстроило. Днем мы валялись в гамаке, а потом обедали на террасе. Много не разговаривали, но все равно вместе нам было очень славно. А вот теперь он сидел в своем кабинете в три часа ночи и напивался.

– Кроу, что тебя беспокоит?

Он протянул руку к стакану и сделал долгий глоток. Глотал он с трудом, словно ему не нравились ощущения в горле. Наконец он поставил стакан обратно на стол. На пол упало несколько капель.

– Что, Боунс? – прошептала я. – Кроу, мы обязательно придумаем, как уничтожить его. Просто нужен толковый план.

Я провела по его затылку и шее. Потом запустила пальцы в его волосы, ощутив их мягкое прикосновение к ладони. На мгновение Кроу прикрыл глаза.

– Мы обязательно что-нибудь придумаем!

– Нет, не он. Во всяком случае, не в этот раз.

– Так что же тогда?

Я задержала руку в ожидании ответа.

Кроу оторвался от созерцания огня и повернулся к развешанным по стенам картинам. Та, на которой из пуговиц был выложен вид на виноградники, все еще оставалась на своем месте. Огонь из камина подсвечивал каждую деталь.

– Ванесса… – произнес Кроу. – Она умерла ровно два года назад.

Моя рука упала вниз, едва лишь смысл сказанного дошел до моего сознания. Я ведь даже не знала этой грустной даты. Прожив с Кроу почти год, я понимала, что несчастье случилось приблизительно в это время. Но Кроу редко заговаривал со мной о Ванессе. Да и не рассказывал о ней почти ничего.

– Прости…

– А Боунс все еще жив.

Кроу покачал головой:

– А он не имеет права жить.

– Он умрет. Потерпи немного.

– Ему почти удалось взять тебя, Пуговица… И мне очень повезло, что я смог спасти тебя. А вот если бы не удалось… все пошло бы по-другому.

– Но ведь удалось… – сказала я, сжав его руку.

– А если бы не удалось, – продолжал Кроу, – я бы не смог жить дальше по-прежнему.

Он снова покачал головой:

– Я бы плюнул на всех и все и просто пустил себе пулю в лоб. Прямо там, посреди улицы. И даже Кейн не смог бы меня остановить. Да вообще никто и ничто не остановило бы.

Кроу взял стакан, выпил до дна и хлопнул им по столу.

Я потерла его руку и попыталась его хоть как-то успокоить. Когда Кроу приходил в такое настроение, слова были бесполезны. Даже я, как он выразился, хранительница его света, не могла рассеять мрак его души.

– Значит, нам нужно убить его и совершить месть. Тогда я смогу спокойно вернуться домой и жить со спокойной совестью. Все будет хорошо.

Кроу мгновенно обернулся, вперившись в меня взором. Но на этот раз его глаза не излучали тепло. Они были чернее угля. Ему даже не нужно было ругаться – все и так было сказано в этом взгляде.

– Ты никуда не уедешь, Пуговица. Ни теперь, ни потом. Никогда.

– Как только он умрет, Кроу. Это ж не завтра.

Я понимала, что он не отпустит меня, пока мне угрожает опасность. После той бойни он стал моим личным телохранителем. Я не могла отойти от него ни на шаг, даже за ворота поместья. С меня не спускали глаз.

– Нет. Даже после его смерти ты не уедешь.

Как только я поняла, что он сказал, меня охватил гнев. Мы с ним сделались равными – мне уже не нужно было отрабатывать свободу по пуговичке, да и Кроу обращался со мной, как с женщиной, а не с вещью. Я не была его рабыней, его собственностью… И лучше бы ему не забывать об этом.

– Не надо указывать мне, что делать! – сказала я. – Если я захочу уехать – я уеду…

– Я люблю тебя.

Я осеклась на полуслове и вдруг почувствовала дикую боль в животе, словно в него попала пуля. В рот будто новокаина налили – я даже слова произнести не могла. Глаза наполнились слезами, как будто я была бог весть какой плаксой. У меня сдавило грудь, дышать было невозможно. Я прекрасно слышала, что он сказал, но это было слишком хорошо, чтоб быть правдой. Хорошо аж до боли. Такое могло только присниться.

– Ты… ты просто так это сказал?

Кроу никогда не лгал мне. Но, чтобы защитить меня от опасности, он мог пойти и на такое. Его слова могли быть лишь уловкой ради моего же блага.

– Ни за что, – нежно произнес Кроу, обнимая меня за шею.

Его пальцы лежали у меня прямо на артерии, и я чувствовала, как пульс отдается в его руке.