Ее любовь. Его верность. Пуговицы и боль

У нее были длинные ноги, которыми она обхватывала меня за талию во время секса. Ногти на ногах всегда были аккуратно подстрижены, правда, лак она не признавала. Иногда Перл употребляла косметику, но крайне редко. Без макияжа она нравилась мне куда больше. Она всегда производила потрясающее впечатление. Я изучил взглядом ее изящную шею, вспомнив все поцелуи, коими я осыпал ее. Мне все никак не удавалось вспомнить тот момент, когда Перл вошла в мое сердце. Возможно, это случилось, когда она дралась с моими людьми за свою жизнь. Или же, когда сказала, что любит меня. Но я не ответил на ее признание – ощущения не были взаимными. Не сказал, потому что полагал, что разбитое сердце приведет к трагедии.

Но теперь я не мог сопротивляться своим чувствам. Не мог, да и не хотел.

Пуговица все же почувствовала мое присутствие, повернулась и посмотрела на меня:

– А я и не знала, что ты дома!

Она отставила бокал, положила книгу на стол и встала со стула. Платье идеально облегало ее фигуру.

– И ты долго так простоял в дверях?

– Не очень.

Я втянул ее внутрь комнаты и повел в сторону постели. Минуту назад я наслаждался ее изысканными чертами, но стоило ей только лишь взглянуть на меня своими сверкающими голубыми глазами, и я уже думал о наслаждении иного рода.

Сорвав с нее платье, я усадил ее на край постели. Брюки и трусы я спустил до коленей, а ее стринги бросил на пол. В ту же секунду я уже входил в нее, чувствуя, как принимает мой член ее узкий и податливый туннель. На мгновение я замер, чтобы лучше прочувствовать эффект. Подобного я еще не испытывал – было чрезвычайно хорошо.

Перл тем временем расстегнула пуговицы внизу рубашки, чтобы обнажить грудь и живот. – Я хочу видеть тебя всего.

Она откинулась назад, узел, в который были затянуты ее волосы, развязался, волосы разметались по простыне – так их было удобнее ухватить.

Я расстегнул верхние пуговицы и сбросил с себя рубашку. Теперь я захотел видеть ее сиськи, но был слишком возбужден, чтобы лезть под ткань.

Обхватив ее голову ладонями, я наклонился над ней и мощными толчками стал продвигаться вперед. Она больше не награждала меня страстными взорами – с того момента, как мы открылись друг другу в наших чувствах, она стала отдавать себя всю. Она перестала сдерживаться, она страстно приникала ко мне, словно я был смыслом ее жизни. Она все сильнее двигала бедрами по мере того, как я увеличивал темп, а сколько раз она произнесла мое имя – так я со счету сбился.

Я был на вершине счастья.

Затем мы сделали так: я надвинулся на нее еще дальше и прижал ее ноги к своей груди. Перл согнула колени, чтобы мне было удобнее, – таким образом, я стал полновластным ее хозяином, ее господином. Буквально пригвоздив ее руки к матрасу, я с такой силой вонзил в нее член, что мои яйца с размаху шлепнули ее по заднице. Перл источала все больше влаги, она была уже вся мокрая… и вот она уже во все горло выкрикивала мое имя.

Едва лишь стих ее вопль, я тоже кончил, вдруг поняв тот факт, что так будет теперь каждый день до конца моей жизни. С этой женщиной, что лежала в тот миг подо мною, никогда не сможет сравниться ни одна другая. Она и повелевала мной, и обожала меня, и подчинялась мне.

– Вот что я хочу каждый день, когда возвращаюсь с работы. Понимаешь?

Я положил ей ладонь на щеку и заглянул в глаза. Утром госпожой была она. Вечером я становился ее хозяином.

Перл прихватила меня за запястье.

– Понимаю. И я тоже хочу именно этого.

На столе горели свечи. Сверчки завели свои вечерние песни. Солнце зашло за гребни холмов, и на землю спустились сумерки. Земля засыпала, оглушаемая шумом ночной жизни.

Пуговица села за стол и закончила трапезу. Платье на этот раз она выбрала без бретелек, чтобы продемонстрировать свои изящные плечи. Волосы по привычке были закинуты через плечо. На ее шее я заметил новое серебряное колье, которое, несомненно, выбрал для нее Ларс.

За обедом мы почти не разговаривали. Мы просто смотрели друг на друга. Я, вообще-то, и так не был особенно разговорчив, но в данном случае благодарил небеса, что не нужно молоть языком ради лишь поддержания беседы. Помолчать, знаете ли, тоже приятно. Однако я понимал, что она рано или поздно спросит меня о том, куда я так торопился этим утром.

Я не обманулся в своих ожиданиях.

– Так ты не рассказал, что за дела там у вас?

Она понимала, что случилось нечто экстраординарное, иначе задала бы свой вопрос иначе. Во-первых, она не стала бы конкретно интересоваться каким-то «делами». А во-вторых, не стала бы тянуть с вопросом, если бы не боялась услышать ответ на него.

– Да с Кейном надо было кое о чем переговорить.

Я не хотел рассказывать ей о разговоре с Боунсом. Пуговица была сильной и бесстрашной женщиной, но это имя однозначно испугало бы ее. Ведь Боунс прямо сказал мне, что не остановится, пока Перл вновь не станет его рабыней. Пока она со мной, ей было нечего бояться – моего присмотра было вполне достаточно.

– Ох…

Перл отпила из бокала и поставила его на стол. Я заметил, что у нее на языке так и вертелся следующий вопрос, однако она молчала.